— Ну что же, будем работать в контакте, — уверенно и резковатым тоном проговорил полковник Фомин, и Турецкий, кивнув, добавил про себя: «Наперегонки».

— Что тут произошло? Неужто убийство? — отрывисто спросил Фомин.

— Пока многое неясно, — вздохнул Турецкий. — Доктор Летецкий Семен Яковлевич — домашний врач Шелишей. Он первым обнаружил тело. — Александр Борисович отправил полковника к Летецкому, который все еще топтался у входа, точно не решаясь вновь войти в дом.

Фомин набросился на доктора, а Турецкий тем временем пошел в гостиную, к безутешной вдове. Тихо шелестел кондиционер, и в большой комнате было прохладно. Элла Максимовна с застывшим старушечье-скорбным лицом сидела в кресле и смотрела в угол комнаты, где стоял телевизор «Сони» с большим экраном. Турецкий подошел к ней, представился, сочувственным голосом выразил свои соболезнования, спросил, сможет ли хозяйка ответить на несколько вопросов следствия, сразу же извинившись за такую настойчивость.

— Я понимаю, — участливо сказала она. Глаза ее заблестели живым огнем, и лицо мгновенно преобразилось, тотчас возвратив свою былую красоту и очарование. «Такую женщину можно и от друга увести», — отметил Турецкий.

— Меня интересует ваш последний разговор. О чем вы говорили, был ли Олег Дмитриевич чем-либо обеспокоен, словом, меня интересует любая мелочь, любая деталь, которая, на ваш взгляд, даже не имеет особого значения, — усаживаясь в кресло напротив, сказал Александр Борисович.

— Да-да, я сейчас постараюсь вспомнить, — кивнула Элла Максимовна. — Дайте мне сигарету, пожалуйста.

Он вспомнил, что вчера после странного происшествия с Денисом, когда последний немного пришел в себя, разогрел плов — память, правда, к нему так и не вернулась, — они здорово надрались с Грязновым и Питером. Меркулов лелеял свой инфаркт и пил, как дама на выданье, дабы только не ударить в грязь лицом перед Реддвеем. Грязнов потом вызвал машину, развез Дениса, Питера и Меркулова, а Сашку затащил к себе в холостяцкое логово на Полянке. Они приняли еще по сто пятьдесят. Славка уже начал обзванивать старых подружек, но Турецкий восстал решительно: завтра на работу, да и перед Ирой надо соблюдать статус-кво не соломенного мужа. Поэтому с утра он выглядел кисло и только намылился сбежать к Питеру, благо есть достойный предлог, как свалилось это загадочное убийство, а то, что это убийство, Турецкий уже не сомневался, или, если выражаться точнее, насильственная смерть при загадочных обстоятельствах. Эту формулировку он и выдаст газетчикам. Александр Борисович подал вдове сигарету и сел напротив.

— Мы сыграли три сета в теннис, муж, как всегда, выиграл, он вообще прекрасно играл… — Употребив глагол в прошедшем времени, вдова прикусила губу. — Даже у Президента выигрывал. Потом вернулись в дом, приняли душ, я разогрела голубцы… Потом муж сказал, что у него немного кружится голова, и он ушел минут на двадцать вздремнуть, попросив, чтобы ровно через двадцать минут я обязательно его разбудила, он собирался поработать. Я убрала посуду, пошла в гостиную, включила телевизор, шли четырехчасовые новости по НТВ, я подумала, как раз посмотрю новости и пойду его будить. Посмотрела, вошла в спальню, а там… — Она запнулась, снова прикусив губу.

— О чем вы говорили за столом, Элла Максимовна?

— О чем? О предстоящей поездке в Америку, он рассказал программу будущих встреч, визитов, я, естественно, обрадовалась: впервые еду с мужем, да еще в такую ответственную командировку… — Слеза скользнула по ее щеке, она смахнула ее, вытащила платок. — Вот и все.

— А прислуга, ее не было?

— Они были с утра, повариха и уборщица. Приготовили голубцы, убрались, пока мы играли на корте, и должны были прийти в пять вечера. — Вдова посмотрела на часы. — Уже половина седьмого… Уборщица приходила, она здесь неподалеку живет, я попросила ее зайти попозже, тут уже работали ваши сотрудники, а повариха до сих пор не появилась.

— Понятно, — Турецкий вытащил из кармана бланк протокола допроса свидетеля. — А как вашу повариху зовут и где она живет?

— Ее Надя зовут, а фамилия… — Элла Максимовна напряглась, пытаясь вспомнить фамилию. — Надя… Простая фамилия. Нет, не помню. Знаете, я…

Глаза ее снова увлажнились.

— Ничего-ничего, это мы выясним, — успокоил ее Турецкий, наскоро записывая показания Эллы Максимовны.

— Она на станции живет, километра два отсюда.

Дверь в гостиную неожиданно распахнулась, и вошел Владимир Алексеевич Белов, премьер-министр страны, крепкий, осанистый, уверенный в себе, неся на лице мрачно-ожесточенную тень случившегося. За ним бесцеремонно прошествовали трое человек охраны, впившись в Турецкого подозрительными взглядами и готовые при первом неосторожном жесте наброситься на него и скрутить руки. Премьер, не замечая Турецкого, подошел к Элле Максимовне, она поднялась, но Белов энергичным движением усадил вдову обратно, взял ее руку и легонько сжал, произнеся положенные в таких случаях слова соболезнования. Премьер запинался, говорил сбивчиво, и Александр Борисович видел, как он потрясен происшедшим.

— Элла Максимовна! Олег был таким одаренным и толковым экономистом, политиком, организатором, что я не побоюсь этого слова и скажу, что мы потеряли будущего премьера или даже президента. Мы сегодня понесли такой урон, какой нам никакая инфляция нанести уже не сможет, — выговорил Белов.

Ему было за шестьдесят, но он держался молодцом. Широкая грудь и мощная шея свидетельствовали о могучем, богатырском организме, но и нагрузки, которые он на себя взваливал, давали о себе знать. Жесткие морщины прорезали лицо, под глазами лежали глубокие тени, и во всей широкой, чуть сгорбленной фигуре чувствовалась усталость.

Он обернулся, мельком взглянул на Турецкого, потом на вдову и, видимо, приняв следователя за родственника, приготовился и ему высказать необходимые слова утешения.

— Это следователь из прокуратуры, — объяснила Элла Максимовна.

— Старший следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович…

Премьер крепко пожал ему руку.

— Это действительно особо важное дело, — кивнул он.

Двое охранников после такого рукопожатия Белова несколько смягчились во взорах и стали смотреть на Турецкого равнодушно-печально, как на лишний, но временно необходимый предмет ритуально-похоронного процесса.

— Вы уже сформировали собственное мнение относительно случившегося? — спросил Белов, обратившись к следователю.

Турецкий сказал сухо:

— Здесь может быть как естественная смерть, так и умышленное убийство. Нужно во всем тщательно разобраться.

— Я вас понимаю, — хмуро согласился премьер. — Если будет нужна моя помощь, звоните, я найду способ и время помочь следствию.

Он еще раз пожал руку вдове, высказал снова слова соболезнования, упомянув о помощи и всяческом содействии по всем вопросам, заявив, что расходы по похоронам и остальные хлопоты правительство возьмет на себя.