Вот дерьмо! Я провела пальцем по листу и почувствовала следы корректирующей жидкости. Первоначальный отзыв и оценка явно были изменены. Я видела след буквы «А» под буквой «С». Что он написал сначала? Я снова прочитала его комментарий. Во мне закипела злость. Я подняла голову, но профессора Хантера в аудитории уже не было.

После второй пары в этот день я, кипя от ярости, направилась в офис профессора Хантера. Я знала, что, как и у меня, у него были еще занятия. Но, может быть, он уже освободился. Мне необходимо было прямо сейчас поговорить с ним. Я не могла ждать до его официальных приемных часов во вторник.

Когда я подошла к его кабинету, дверь была закрыта. Я посмотрела на свой телефон, чтобы проверить время. Я почти бежала сюда. Он мог появиться с минуты на минуту. Я стала в бешенстве расхаживать по коридору. Спустя несколько минут я снова подошла к его двери. То, что она была закрыта, не означало, что его нет в кабинете. Я стала колотить в дверь кулаком, в котором был зажат лист бумаги с моей отметкой.

Никакого ответа. Я еще раз постучала – тот же результат.

Я вздохнула и снова посмотрела на свой телефон. После окончания второй пары прошло уже полчаса. Он не придет. Я вздохнула и сунула мобильный в сумку. Я вела себя глупо. Мне нужно было успокоиться и прийти к нему в офис в приемные часы, как нормальный человек, а не взбешенная фурия, которую я сейчас очень напоминала.

Я уже собиралась уходить, но услышала звук шагов. Я оглянулась и увидела профессора Хантера, приближавшегося ко мне с чашкой кофе в руках.

– Я могу чем-то помочь вам, мисс Тейлор?

Я осталась стоять у его двери. Когда он приблизился ко мне, я подняла руку с моей отметкой.

– Да, что это, черт возьми?

Он сурово посмотрел на меня.

– В кабинет, быстро.

Он достал ключи из кармана и отпер дверь. Я буквально влетела в его кабинет, а он спокойно последовал за мной. Он закрыл за нами дверь и медленно подошел к своему столу. Отхлебнув кофе из чашки, он поставил ее на стол.

– Что я могу сделать для вас? – спросил он.

Я все еще стояла у двери, упершись руками в бока.

– Вы сказали, что вам надоело слушать, как все рассказывают об одних и тех же людях. Вы просили нас быть оригинальными. И я была оригинальной. Это, – я снова подняла над головой лист бумаги, – это дерьмо, профессор Хантер.

– Пожалуйста, сядьте, – спокойно сказал он.

Я проигнорировала его и направилась к столу, пока не остановилась рядом с ним. Я развернула лист бумаги и процитировала его:

– «Вы не завладели вниманием слушателей». Я делала свою презентацию одной из последних и все же сумела заставить их рассмеяться!

– Пенни…

– «Вам не удалось донести до аудитории основную мысль», – снова процитировала я. – Основная моя мысль состояла в том, что мы сами выбираем, кто будет вдохновлять нас. Я повторила это несколько раз, профессор Хантер. Может быть, вы просто меня не слушали?

– Пенни…

– И эта оценка «С—» первоначально была «А». Я вижу это под корректирующей жидкостью. Вы изменили мою оценку. Вы изменили ее, потому что услышали, как Тайлер сказал, что моя речь была о нем. Так вот, она была не о нем. Она была о вас. – Я ткнула его пальцем в грудь. – Не могу понять, почему позволила вам поцеловать меня. Это что, игра для вас, профессор Хантер?

Он шагнул ко мне, и мне показалось, что он разозлился.

– Пенни, я отлично понимаю, что это не игра. Речь идет о моей карьере.

– И о моем среднем балле.

Я смяла лист бумаги в руке и бросила его на пол.

Мое сердце выпрыгивало из груди. Он пристально смотрел на меня из-под своих густых бровей. И голод в его глазах был таким искушением, с которым я не могла совладать. Я все время обманывала себя. Я не была хорошей девочкой. Я была плохой. И внезапно мною овладела бесстрашная дерзость.

Я обхватила его рукой за шею и притянула к себе. Без колебаний он наклонил голову и страстно поцеловал меня. Когда наши губы соприкоснулись, мое тело задрожало от нетерпения. Он положил ладони мне на спину и медленно провел по ней, остановившись на моих ягодицах. От его прикосновений меня охватил восторг. Он сжал мои ягодицы и слегка приподнял меня. Я обхватила его ногами за талию, а он прижал меня спиной к стене. Я запуталась пальцами в его густых волосах.

Он поднял голову.

– Я сказал вам, чтобы вы перестали думать обо мне.

Его дыхание было неровным. И он сильнее прижался ко мне всем телом.

– Я не могу перестать.

– Вы приводите меня в ярость, Пенни, – прошептал он мне на ухо.

– Тогда накажите меня, профессор Хантер.

При этих словах он застонал и отшатнулся от стены. Его рука задела картотечный шкаф, и стоявшая на нем ваза упала на пол. Она разбилась вдребезги, но он даже не вздрогнул. Крепко обнимая меня одной рукой, другой он сбросил на пол со своего стола все, что на нем лежало, – степлер, ручки и документы. Листки бумаги плавно опустились на пол, а он уложил меня на свой теперь уже чистый стол. Он быстро засунул руку мне под юбку, уверенным движением схватился за мои трусики и стянул их с меня, позволив им упасть на пол. Потом наклонил голову и поцеловал внутреннюю часть моего бедра. Я хотела его. Мне было просто необходимо, чтобы он оказался внутри меня.

И в тот момент, когда он, казалось, вот-вот исполнит мое желание, он заставил меня сесть и схватился за мою майку. Я подняла руки над головой, и он медленно стянул ее с меня, коснувшись моей кожи. Одной рукой он расстегнул мой бюстгальтер и бросил его на пол. В его глазах по-прежнему бушевала злость. Он сбросил свитер и позволил мне неловкими пальцами расстегнуть пуговицы его рубашки. Я стянула ее с его плеч, обнажив мускулистые руки и идеальный торс. Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Я сглотнула, когда он склонился надо мной, заставив меня лечь голой спиной на его деревянный стол. Я чувствовала, как его отвердевший член прижался к моей ноге. Он буквально рвался из джинсов. Я провела руками по тугим мышцам его пресса, а потом мои руки скользнули ниже. Я расстегнула его джинсы. Бог мой, его член был просто огромным! И мне так хотелось, чтобы он оказался внутри меня!

Он наклонился и слегка сжал губами мой сосок, пощипывая пальцами другой. А потом коснулся губами моего уха.

– Тебе захочется закричать, – прошептал он. – Но постарайся не издать ни звука.