Наряду с ними в СА проникали криминальные элементы. В результате постоянная подпольная борьба между СА и Красным фронтом перешла в открытые военные действия, как у гангстеров Чикаго. У штурмовиков появились клички: Громила, Пуля, Мельник, Резиновая нога и т. п. Командиры штурмовиков, не желая терять новых рекрутов, требовали больше денег, чтобы их люди не переметнулись к коммунистам, но гауляйтеры, имевшие деньги, не спешили с ними расставаться. Зачем потворствовать расточительству?

Эта скупость породила в рядах штурмовиков подозрения, что партийное руководство специально держит СА в черном теле, что их считают помехой на пути к власти и спокойной сытой жизни. Начался ропот, пошли разговоры, что «Адольф предает нас, пролетариат», появились анонимные памфлеты, например такой: «Мы, пролетарская секция движения, абсолютно всем довольны. Мы счастливы голодать, зная, что наши любимые „вожди“ получают по 5 тысяч марок в месяц. Мы визжим от восторга, узнав, что наш Адольф Гитлер выложил 10 тысяч за новый „мерседес“».

Ходили слухи и о том, будто Гитлер свертывает деятельность СА ради коалиции с националистической партией. Штенес решил взять быка за рога и, уверившись в поддержке со стороны других членов Пфеффера, направил в Мюнхен ряд ультимативных требований: разрешение командирам СА избираться в рейхстаг, ограничение влияния гауляйтера, плату штурмовикам за поддержание порядка во время партийных митингов и демонстраций. Момент был выбран обдуманно: в сентябре 1930 года предстояли выборы, и у НСДАП появились реальные шансы пройти в рейхстаг на волне недовольства безработных и неимущих, а у штурмовиков в этом смысле были ключевые позиции в избирательной кампании.

Однако Гитлер не принял делегацию берлинских штурмовиков, которые привезли указанные требования, а вскоре был опубликован список нацистских кандидатов, в котором опять не оказалось ни Штенеса, ни других берлинских руководителей СА. Взрыв ярости! В августе берлинские командиры СА сложили свои полномочия, а штурмовики объявили о забастовке на период выборов. Когда Геббельс организовал во Дворце спорта предвыборное действо, штурмовики в разгар митинга вышли из зала, оставив нацистских ораторов против орущей толпы.

Потом они провели антигеббельсовскую демонстрацию на Виттенбергплац; причем одни требовали, чтобы «доктор Геббельс вышел и отчитался» перед ними, а другие призыва ли пойти во Дворец спорта и «выкинуть оттуда всю геббельсовскую банду». Испугавшись, Геббельс вызвал берлинских эсэсовцев, они выставили охрану и во дворце, и в штаб-квартире гауляйтера. Но он опасался, что штурмовики могут напасть в любой момент. Вот ночью 30 августа они и напали. Смяв эсэсовскую охрану из 33 человек, штурмовики ворвались в помещение и стали крушить мебель. Геббельс в отчаянии обратился к презренной городской полиции. Наряд полиции прибыл на место, навел порядок и задержал 25 штурмовиков. Геббельс спешно бросился в Мюнхен – доложить своему фюреру о катастрофе. Хоть и на грани нервного срыва, Гитлер все же сохранил голову на плечах.

На другой день он сам предстал перед Штенесом, прося его не оставлять партию. Фюрер лично ездил по кабакам и убеждал штурмовиков, что ему по-прежнему можно верить. Вечером 1 сентября было торжественно отмечено примирение, и Гитлер пообещал удовлетворить наиболее важные требования Штенеса.

Тем не менее впервые эсэсовцам пришлось вступиться за своего фюрера – против своих же товарищей из СА. И этот случай еще больше укрепил фюрера в его намерении беспощадно использовать СС как полицейскую силу внутри партии. Он понимал, что Штенес – ненадежный союзник, и вдобавок получил информацию, что тот может повторить атаку. Это предупреждение пришло 8 сентября от доктора Леонардо Конти, главного военного врача в бригаде Штенеса, впоследствии ставшего обергруппенфюрером СС и главой медицинского ведомства рейха. От донес Гитлеру, что «под руководством Штенеса СА превращаются в силу, не имеющую ничего общего с нацистским движением и его идеалами. Сам Штенес ничего не смыслит в идеологии нацизма и отказывается ее изучать. В любой момент он может дать волю своим войскам».

Осознавая опасность своего положения, Гитлер освободил Пфеффера от должности командующего СА (тот был только рад уйти), заявив, что принимает командование на себя, и вызвал из Боливии своего старого друга Рема, которого хотел сделать начальником штаба. Не дожидаясь даже, пока тот получит приглашение, Гитлер ввел обязательную для каждого штурмовика присягу лично себе, фюреру, персонально воплощающему единство партии.

Фюрер теперь сделал важнейший шаг к единовластию, подвел партию СС к культу харизматического лидера. 3 сентября тогдашний начальник штаба СА сообщил всем замам главнокомандующего, что им надлежит принести присягу на верность главе партии и СА – Адольфу Гитлеру. В тек сте клятвы для штурмовиков была строка о безусловном подчинении любым приказам командиров: «Я знаю, что мои командиры не прикажут мне совершать противозаконных действий». Командиров же назначал лично Гитлер.

СС в качестве партийной полиции понадобились ему даже раньше, чем он предполагал, потому что еще существовали нацисты, не желавшие слепо поклоняться идолу. Информатор фюрера не ошибся: Штенес действительно готовил новый удар. Гитлер и Рем ужесточили централизацию СА, что сразу вызвало сопротивление Штенеса и его людей. На этот раз Далюге и Пакебуш были внимательнее: они доложили, что Штенес спланировал удар по Мюнхену и ждет только подходящего момента.

Ранним утром 1 апреля 1931 года Далюге рапортовал Рему: «Мне только что позвонили сообщить, что в три часа ночи состоялось строго секретное совещание командиров берлинских штурмовиков, которое провел помощник Штенеса Ян. Он проинформировал, что наш фюрер Адольф Гитлер намеревается на конференции в Веймаре сегодня же, 1 апреля, отстранить Штенеса. Однако стало ясно, что приказ фюрера не будет выполнен. Во время совещания все присутствующие командиры заявили, что они за Штенеса и против Гитлера».

Эсэсовцев снова двинули против СА, и снова они были потеснены численно превосходящей силой. Сторонники Штенеса заняли штаб гауляйтера и помещение редакции нацистской газеты «Ангриф». Бунт быстро распространился на север и восток Германии. Большинство старших командиров в Бранденбурге, Силезии, Померании, Мекленбурге выступили против Гитлера. Какой-то краткий миг демократы, подавленные предвыборными успехами нацистов, могли забавляться, глядя, как враги бьют друг друга. Однако путч быстро выдохся, когда опустела казна СА. Гитлер принялся складывать уцелевшие куски организации. Паулю Шульцу из Штеттина было поручено реорганизовать штурмовые отряды Восточного региона, а Геринг провел чистку СА от сторонников Штенеса.

Гитлер уведомил партию, что обязан победой единственно бдительности своих СС. Новым группенфюрером СА по востоку был назначен эсэсовец, унтерштурмфюрер Крюгер. В это же время в письме к Далюге Гитлер сформулировал фразу, которая, по сути, навсегда стала девизом СС: «Эсэсовец, твоя верность – вот твоя честь». Эсэсовцы теперь крепко сидели в седле. Где бы Гитлер ни увидел угрозу своему положению, когда бы ни проявилось недовольство «коричневых рубашек» культом фюрера, – СС всегда были под рукой. На конференции лидеров организации СС Гиммлер взволнованно восклицал: «Да, нас не любят! Когда мы честно выполнили свой долг, мы можем постоять в стороне. Мы и не ждем благодарности. Но наш фюрер знает цену СС. Мы – его любимая и самая ценная организация, поскольку мы никогда его не подводили».