нами, сестра смеётся где-то над головой. Кит ждёт меня там, если Ник ускорит шаг, а он ускорит, я успею его увидеть, я…

За нашими спинами шаги Птичника замирают. Мне плохо. Всё периферийное зрение – чёрные пятна, я вижу что-то только прямо перед собой. Надо поднять голову. Она такая тяжёлая, но надо, иначе я не смогу добраться до Кита.

Взгляд цепляет пожелтевшую траву, заляпанные грязью кроссовки и чёрные джинсы. Свитер с высоким воротником, очки в пятнистой оправе, чёрные с красным. Божья коровка, приходит мне в голову.

В руках у неё чистый белый халат.

– Привет, – противный высокий голос.

Спасибо Нику, он держит меня. Сестра зависает над нами. Птичник всё ещё где-то сзади, нам надо успеть убежать от него, пока они не увезли Кита.

– У вас больные всегда так разгуливают?

– Вы новый стажёр? – голос Птичника так близко.

– Конечно, кто же ещё? – я уже не могу видеть её лица.

Последнее, что я слышу это:

– Ник, унеси Эву в палату. Пожалуйста.

Хриза сидит у моей кровати.

– Ты не пила таблетки, – говорит она.

На ней чёрный шарф в красную полоску, как очки на той девчонке. На стажёре.

– Пришли твои анализы, Эва. Ты точно не пила таблетки. Эдуарда тоже, она бросила даже раньше тебя. И Кит.

Я поворачиваю голову на звук имени. Ожидаю увидеть ремни, привязывающие меня к кровати, но их нет.

У Хризы в руках большая чашка кофе, на халате коричневые пятна. Сколько таких чашек она успела на него пролить?

– Теперь ты понимаешь, – она прикасается к моей руке. Пальцы холодные, чувствую даже через бинт. Там под бинтом шрамы, как у Эды, сломанная кость под гипсом, мелкие белые осколки навсегда остались в мышце. Мои руки, мои бедные руки, почему именно им так досталось?

– Я могла бы посадить вас всех на уколы и капельницы, но суть лечения не в этом. Ты должна понять, что у тебя проблемы. И что тебе нужны лекарства, чтобы избавиться от неё, – она оглядывается назад. Там в углу сидит моя сестра.

– Кит… – выдыхаю я.

– Мы не могли его оставить. Нет, честно говоря, могли, но из-за этой комиссии, я решила не рисковать, – она наклоняется, сжимая мою руку.

Кофе тонкой струйкой течёт на пол.

– Как ты себя чувствуешь? У тебя ведь бессонница? Давление постоянно низкое. Тебе плохо, ты уже с трудом сама двигаешься. Постоянно теряешь сознание, – всё правда, и она это видит.

У меня была ужасная неделя. Но, кажется, она подошла к концу.

– Ну что? – Хриза улыбается мне. – Ты готова попробовать?

Пусть даже не ждёт, что я улыбнусь в ответ.

Но я могу ей ответить.

– Да.

Нептун

Та фраза Кафки про чёрный кофе1 – почти полностью правда. Почти, потому что учёбой дело не ограничивается.

Я закончила мед одиннадцать лет назад, и до сих пор каждый день выпиваю минимум по чашке чёрного кофе. Чёрного, как моя душа. Как край ночи. Как мои зрачки, огромные из-за переизбытка стимулирующих.

Моя жизнь это одна длинная зависимость. Но – вот парадокс – она помогает мне жить.

Хотите несколько фактов о кофеине? Первый: зависимость передаётся по наследству. Спасибо мама и папа, спасибо родственники, чьи гены я ношу в себе. ДНК не оставила мне выбора. Я не могла стать другим человекам. В последовательности кислот записан весь мой характер, а если верить в судьбу, то и вся моя жизнь.

В девять я уже говорила, что хочу стать врачом. В пятнадцать начался мой роман с кофе. В двадцать – с работой. Другие романы, с людьми, например, никогда не длились так долго. Кофе и работа, две моих страсти. Взаимных страсти, отмечу.

Второй факт: избавиться от кофеиновой зависимости непросто. Поверьте, я пыталась. Ещё в университете. Избыток кофеина вызывает бессонницу, постоянную нервозность и скачки давления. Я прочитала пару статей на эту тему, и решила, что мне оно не нужно. Пора бросать.

Было легко, но только первый день.

Я держалась. Ела шоколад – в нём есть кофеин. Ещё чай, пять-шесть чашек в день вместо одной. Справлялась с желанием отбирать у одногруппников картонные стаканчики с логотипами кофеен, терпела головную боль, но работала над собой. Так прошла неделя. Целая неделя без кофе. Я решила отпраздновать это, наградить себя чем-нибудь приятным.

Только самым приятным для меня была бы большая чашка чёрной арабики.

Звучит жёстко, но эксперимент был захватывающим. Мне стоило учиться не на психиатра, а на нарколога. С таким опытом я поняла бы любого пациента. Ломка не как описание в книжке, а что-то реальное, терзающее тебя днём и ненадолго отпускающее ночью.

На второй неделе я начала срываться на людей. Работоспособность упала: не могла дописать курсовую, не знала, что делать с надвигающейся практикой. Я всё ждала, что синдром отмены пройдёт, что ещё день или два, и я почувствую себя свободной. Но становилось только хуже. Две плитки чёрного шоколада, десять чашек чая в день, не знаю, до скольких бы я дошла, если не поняла главного.

Да, главным в моём эксперименте стал не отказ от кофе, а принятие того, насколько он мне нужен.

Энергетик, кофеин, наркотик – название не имеет значения – был частью меня. И попытки избавиться от него причиняли боль. Это как медленно вырезать себе почку или печень. Бесполезно, неприятно, и без них станет только хуже.

Для меня это было важное открытие.

Да, я до сих пор пью много кофе. Может, излишне много, но он помогает мне работать. А работу свою я очень люблю. Никто не мешает экспериментировать. В университете говорили, что у меня слишком много идей, и я вряд ли могу найти место, где их можно осуществить. Но нашла же.

Третий факт о кофеине: однажды и его становится мало.

Я врач. Сейчас уже врач с опытом. Я ходила на курсы по химии, наркологии и фармакологии, знаю, как определённые вещества влияют на организм. Я достаточно разумна и к тому же осторожна.

И ещё – я вам этого не говорила.

Не только мои пациенты пьют таблетки. У меня тоже есть упаковка маленьких белых капсул. Не больше одной в день и трёх в неделю. Это не зависимость, только необходимость.

Я одна разбираюсь со всеми пациентами в отделении, работаю с кучей бумаг, составляю схемы, читаю