ЧАСТЬ 1

За зданием, в котором мы проводили собрания, стоял старый, почти развалившийся деревянный дом. Не знаю, откуда среди бетонных коробок взялся этот реликт и сколько лет он, заброшенный, медленно там разрушался. Да это и не важно. Главное – он там был.

Сколько себя помню, всегда хотел его сжечь.

Знаете, это казалось таким простым. Бензин можно было взять в гараже – там было столько этих канистр, что никто бы и не заметил. Можно было уйти с собрания – это тоже было несложно осуществить. Облить всё вокруг. Вдохнуть резкий запах. Бросить зажжённую спичку, вот с чем проблем никогда не возникало: я даже спал в одежде, не выкладывая нескольких коробков из карманов.

Дело было за малым: взять и сделать. А потом стоять у забора, изображая недалёкого зеваку; это я умел. И смотреть. Смотреть на огонь. В этом действии было всё. Оно определяло моё существование. Я был готов. Я невыносимо желал этого.

Скажете, что это неблагоразумно, что кто-то (я) мог пострадать, что меня могли поймать? Вы правы. Точно. Стоило отказаться от этой затеи. Но отказаться было невозможно.

Вы наверняка думаете, что я неправ… Вот что скажу: вы никогда не были в моей шкуре и поэтому не способны что либо понять. Я должен был это сделать, идея мучила меня. Я думал об этом непрерывно: перед сном, на собраниях, за едой. Даже в душе и туалете, чёрт возьми.

И когда я уже сам был готов вспыхнуть, словно порох, пошёл и сделал. В смысле, вечером перетащил к дому две канистры бензина и спрятал в кустах. Подумал ещё, зачем, ведь кроме меня всё равно никто туда не ходил. Ещё зачем-то пересчитал спички, даже, проверяя, зажёг парочку. Подготовил, казалось бы, всё, почти потерял сон от мучительного ожидания. И – опоздал.

Идиот, знаю. Надо было запланировать на несколько дней раньше.

Но я же не знал.

Во все времена, наш новый друг, самым главным был вопрос: с чего начать? Можно мелочиться, поджигая деревья, сараи, даже отдельные предметы, но это скучно. Намного интереснее работать с чем-нибудь побольше, например, с домом.

Предпочтительнее, если этот дом будет стоять немного в стороне от других зданий (если вы, конечно, не собираетесь устроить пожар в районе или в целом городе – об этом в главе 18). По этой же причине лучше выбрать безветренный и не засушливый день/ночь.

Стоит обратить внимание на материал. Проще всего работать с деревом – оно легко воспламеняется, долго и зрелищно горит, оставляет после себя красивое пепелище. Кирпичные дома сложнее поджечь, понадобится больше горючего материала (о них в главе 7). Панельные в нашем государстве встречаются достаточно редко, но, если вы решите поработать с таким домом, придётся организовать несколько очагов пожара, причём минимум один внутри здания.

Остерегайтесь стоять слишком близко, если вы устроили пожар в двух и более этажном доме: при разрушении опорных конструкций вы можете пострадать. Постарайтесь подобрать безопасное место для наблюдения.

Заметить пожар можно по трём признакам: звуку, запаху гари и, конечно, зареву. Запах – резкий, кружащий голову, даже вызывающий тошноту, если дышать долго. Звук – приятный треск; чем сильнее, тем лучше, больше пламени. Но я больше всего любил именно зарево. Это оно отражалось в моих глазах, играло языками огня, колебалось, гипнотизируя. Оно было прекрасно.

Сначала я даже почти винил себя. Думал, мало ли что могло случиться с канистрами, зря я их так рано принёс и бросил. Потом… Потом я уже ничего не думал.

Я видел огонь.

Это чувство – время просто исчезает. За ним мир вокруг, шаги, ветер, всё. Ты остаёшься один.

А потом исчезаешь ты сам.

Кончики пальцев, пальцы, локти и колени, бёдра, плечи, туловище, голова… Наверное, ощущение, как при наркозе. Всё, что остаётся, это способность видеть. Всё, что остаётся – это огонь.

Как хорошо, что тело умеет дышать само. Стоять, не падая. Иметь относительно адекватный вид. Мне не нужно было ничего контролировать; я мог просто смотреть, впитывая, запоминая каждый миг, но всё равно зная, что этого мало. Что скоро – через месяц, неделю, сутки – я захочу ещё. И воспоминаний, даже самых красочных, будет недостаточно.

Об этом стоило думать потом. А тогда я просто не мог отвести взгляд, пока не приехали пожарные на своём красном – как огонь – транспорте и не оттеснили меня в сторону. Я отошёл и вновь тупо смотрел; меня ударили шлангом – я смотрел, на меня кричали – я не слушал и смотрел. Пока не исчез последний видимый лучик пламени, я продолжал смотреть.

И, скажу вам, это было потрясающе.

Когда всё закончилось, я привалился к забору, жадно глотая остатки воздуха с частичками гари. Меня… Это было нечто вроде передоза. Или… Нет, не знаю, как точнее описать. Мне было так хорошо, что дрожали пальцы и подкашивались колени, и я мог только беззвучно смеяться. Со стороны смотрелось глупо и странно, знаю. Но внутри у меня разливался огонь, абсолютный. Я уже не помнил про слишком неожиданное начало пожара и про спрятанные в кустах канистры. Может, и не вспомнил бы, если бы эти кусты – я как раз неподалёку стоял – не затряслись.

Пока я осознавал этот факт затуманенным разумом, приходил в себя и фокусировал взгляд, некто успел вылезти из кустов и быстро отойти подальше от теперь уже пепелища. Шагов через десять он – она, тогда я и понял, что это была она – повернулась и помахала мне рукой. Ещё смутно понимая, что делаю, я помахал в ответ.

Она засмеялась, развернулась и ушла.

Так я встретил Тету.

В остальном день прошёл спокойно. Я опоздал на собрание, дверь за мной, как назло, закрылась со скрипом. Попытавшись – наверное, безуспешно – сделать виноватый вид, я скользнул к месту у окна. Именно туда по двум причинам: во-первых, поблизости не было никого, кто мог бы меня раздражать; во-вторых, если выпрямиться и вытянуть шею, в поле зрения попадало пепелище. Это вызывало приятное послевкусие. Пальцы всё ещё дрожали. Я честно пытался списывать с грифельной доски что-то по теме, кажется, географию, но быстро бросил. Весь остаток собрания я старательно тянулся, смотрел на то, что осталось от дома, и улыбался.

Очень ошибочно я думал, что, раз делаю это бесшумно, никто не заметит.

Глупо улыбаться мне оставалось минут двадцать.