– Эдик, поехали отсюда. Нас могут увидеть, – жалобно попросила она. От огромного напряжения тело ее дрожало.

– Подожди пару минут, – раздраженно отрезал тот. – Я хочу увидеть, что будет дальше.

Казалось, еще немного, и Марина потеряет сознание. Ее охватила настоящая паника. Да, она не могла терпеть над собой насилия, да, она имела право на свою защиту, но она не хотела, совершенно не хотела убивать. Все произошло настолько быстро и нелепо, что никак не укладывалось в голове. А вдруг Евгению Григорьевичу еще можно было помочь? А может, он все-таки был еще жив? Может, зря они не вызвали врачей?

А теперь, затаившись, как настоящие убийцы, они ожидают развязки.

Марине стало за себя стыдно.

В следующее мгновение совесть подсказала ей, что нужно выскочить из машины, вернуться в дом и все рассказать милиции. Честно, искренне, чистосердечно. От этих мыслей ее снова облило потом. И что же будет с ней после этого? Арест. Суд. Тюрьма. Ведь что бы она ни говорила в свое оправдание, именно она убила человека. И ей сидеть. Женщина это прекрасно понимала. Долго или не очень – это решит суд. Но после этого ей никогда больше не вернуть сына. Страшное клеймо судимости навсегда лишит ее права на ребенка.

Вжавшись в кресло, Марина крепко стиснула зубы.

И как она ни упрашивала Эдика поскорее уехать из этого страшного места, тот упрямо продолжал наблюдать за происходящим.

Прошел час. Наконец во дворе появились люди. Взволнованно разговаривая, они внимательно осматривали территорию. Через несколько минут из дома вынесли бездыханное тело хозяина, накрытое белой простыней. Аккуратно поместив носилки в «скорую помощь», медики уехали. Милиция поехала следом.

Закрыв глаза, Марина тихо простонала:

– Эдик, мне плохо. Едем отсюда.

– Мне, что ли, по-твоему, хорошо? – огрызнулся менеджер и завел двигатель.

Отворив двери квартиры, Марина стремглав бросилась в туалет. Ее сильно тошнило. Тело дрожало, в голове гудело. Зайдя в ванную, она открыла холодную воду и смело шагнула в душевую кабинку. Стоя под упругой струей, старалась прийти в себя. Но это не помогло. Ледяной поток обжигал тело и разрывал душу. На ходу подхватывая маленькие соленые слезы, льющиеся из глаз, вода навсегда уносила их прочь, и только мысли, навязчивые и страшные, не оставляли ее ни на секунду.

Утром Марину разбудил протяжный, требовательный звонок. Дрожащей рукой она взяла трубку.

– Привет, девушка! – как ни в чем не бывало, воскликнул Эдик.

– Это ты? – сдавленно произнесла Марина и внутренне сжалась.

– Нет, дух Евгения Григорьевича! – неудачно пошутил менеджер.

– Зачем ты так, мне и без того плохо!

– Тебе плохо? Знала бы ты, каково мне! Меня шеф чуть не убил. Сейчас в городе страшный переполох. Все Женика оплакивают! Милиция пришла к выводу, что смерть наступила в результате несчастного случая. Правда, чтобы этот случай не квалифицировали иначе, шеф выкупил у охранника диск с записью твоего визита. Так что мы тебя «отмыли»! – весело захихикал Эдик. – Но ты теперь нам по гроб жизни обязана, будешь отрабатывать по полной программе!

По телу девушки прокатилась обжигающая волна ужаса.

– Я не хочу этого. Я не смогу! – простонала Марина и громко заплакала.

– Сможешь, дорогая, еще как сможешь! А для бодрости и быстроты мышления просматривай иногда диск, на котором ты героически мочишь Евгения Григорьевича. Я на днях сделаю дубликат и с удовольствием тебе его отдам. И если тебя видео не впечатлит, то, будь уверена, на милицию оно произведет огромное впечатление! Пока, крошка! – бросил Эдик и отсоединился.

Так для Марины началась другая жизнь. Жизнь, полная слез, унижений и горечи.

Уютно устроившись на заднем сиденье служебного автомобиля, Волошин задумчиво смотрел в окно.

Сегодня был особенный день. Ровно пятнадцать лет назад три немного бесшабашных и весьма смелых паренька, имея в руках дипломы экономистов и распрощавшись со статусом студентов, смогли довольно ловко запрыгнуть на иную социальную ступень, гордо назвав себя предпринимателями. Когда после выпускного вечера они радостно выбежали за ворота родного политеха, казалось, что весь мир лежит у их ног. И они хотели его взять – весь и сразу. Думаете, не получилось? Ошибаетесь! Главное – правильно выбрать стратегию. А тактика может быть только одна: наступательная. Как же иначе, если кровь кипит, за плечами всего двадцать два, а впереди столько интересного и неизведанного!

А так как вступать в схватку с этим огромным и сильным миром без особой подготовки было рискованно, свою тактику они направили на использование надежного и довольно крепкого родительского тыла.

С грустью вздохнув, Сергей погрузился в воспоминания.

Шли первые годы постсоветского «разброда и шатания». Кто-то радостно бегал с транспарантами по площадям украинских городов, радуясь так неожиданно пришедшей независимости. Кто-то, подперев стены пустых гастрономов, томительно простаивал в очередях за вожделенным куском масла и бледными от обилия сои «Школьными» сосисками. А кто-то, быстро сообразив, что к чему, понял: если нет КПСС, то должен же кто-то другой управлять экономическим процессом. Особо не жадничая, оставив демократию на попечение политиков, из крикливых «наперсточников» и «кидал» они быстро переквалифицировались в дисциплинированные «бригады», взяв под свой контроль все, что бралось, начиная с приграничных дорог и заканчивая торговыми центрами и казино. Все больше и больше наращивая свое финансовое могущество, они старательно готовили себя к светлому будущему новоявленных олигархов.

Но справиться сами с таким пышным, хотя и бесхозным пирогом разваливающейся экономики они никак не могли. И тут, окончательно поняв, что прошлого не вернуть, быстро пришли на помощь бывшие номенклатурщики. Спрятав на всякий случай свои партбилеты и переодевшись в вышитые сорочки, используя еще весьма эффективные рычаги власти, они начали стремительный процесс «прихватизации».

Не обошли эти перемены и их семью. Волошин-старший, занимавший тогда довольно солидную должность в исполнительной власти столицы, после развала Союза тоже занервничал, с недельку угрюмо помолчал, а потом неожиданно бодро заявил:

– Ну и слава богу, что так произошло! ГКЧП нам в этом только помог. Гнилая была система, популистская! Она с семнадцатого года была обречена на провал. Экономика наша лишь на нефтедолларе и держалась. Я давно уже понял, что коммунизм можно было построить только в одной отдельно взятой Тюменской области. Ведь у нас работало только то, что было связано с «оборонкой». А народ коксом не накормишь да трубы вместо штанов не наденешь! Двигателями прогресса являются частная собственность и здоровая конкуренция. Вот что нам надо!

Несколько озадаченные, мама с Сергеем удивленно наблюдали, как, бодро расправив плечи, некогда преданный коммунист, не упускавший случая при разговоре процитировать великого Маркса, развивал новую теорию экономического процветания своей страны. Будучи тогда юным студентом, Волошин доверял своему родителю больше, чем любому классику марксизма-ленинизма. С восхищением слушая его грандиозные планы, он искренне верил словам отца.