— Хороший мальчишка, — произнес он наконец.

— Мальчишка хороший, — согласился Мунлайт. — Мать у него дура. Нашла место.

— Обстоятельства, — пожал плечами Снейк.

Обстоятельства, подумалось вдруг. Нет таких обстоятельств, которые заставляют рожать детей в Зоне отчуждения. Нет таких обстоятельств, которые заставляют ехать в Зону отчуждения с детьми. А если даже и есть, то нет таких обстоятельств, которые помешают оттуда вернуться к нормальной жизни.

— Мальчишке жить как-то дальше надо, — мрачно заметил Мун. Со Снейком мог позволить себе быть настоящим, без сальностей и скабрезностей. — А что из него здесь может вырасти? Бомж Иваныч вроде нас с тобой. Да еще и неграмотный.

— У нас пол страны неграмотные бомжи иванычи, — заспорил бородатый. — Если ты не знал, то за МКАДом есть жизнь и она сильно отличается от столичной.

— Если ты не знал, то я знал, — в тон ему отозвался Мунлайт. — Вот только про бомжей иванычей не надо. Все по-разному.

— Все по-разному, — кивнул Снейк. — Только люди, они везде живут. А жизнь — это не одна стрельба по монстрам и сбор артефактов. Дети — это тоже жизнь. И женщины.

— Достал ты меня со своими самками человеков, — отмахнулся Мун, возвращаясь к своей обычной манере.

Снейк насупился, но виду не подал.

— Ты ей понравился, — прогудел надутый.

— Сомневаюсь.

— Она про тебя говорила.

— О как! И чего говорила? Что я хам и шутки у меня дурацкие?

— Что видать не так уж и весело тебе жить. Но сил хватает отшучиваться.

— Можешь ей передать, что клоунов из себя корчат чаще от слабости, чем от силы.

— Не буду я ей ничего передавать. Нашел себе передаста. Сам скажи. Серьезно тебе говорю, ты ей нравишься.

— И что? — начал злиться Мун. — Мне теперь по этому поводу броситься к ней с распростертыми объятиями и завалить в ближайшем сарае на груду мусора за неимением сеновала? Я спермотоксикозом не страдаю, и при виде человека в юбке у меня, знаешь ли, возникают и другие мысли помимо желания юбку задрать.

— Причем здесь твои желания?

— А чьи? Ее? Так не всех, кому ты понравился, надо трахать.

— Адепт хаоса, — совсем расстроился Снейк. — Я ж не об этом.

— А о том вообще молчи, — разозлился вдруг Мун. — Это ты можешь баб любить и с детьми чужими нянчиться за неимением своих.

— А ты? — серьезно посмотрел Снейк.

— У тебя глаза добрые, — не слыша продолжал Мунлайт.

— А у тебя? Ты ж хороший мужик.

— Для тебя, — огрызнулся Мун. — Потому что ты свой. Может еще десяток человек наберется, для которых я хороший. Ты меня лечить вздумал? Еще один супер Радж на мою седую голову.

— Слушай…

— Отвали, — резко отрубил Мунлайт. — Смени тему. Говори о чем хочешь, только вот этими вашими интеллигентными копаниями меня доканывать не надо.

Снейк насупился и запыхтел в бороду, но продолжать не стал. Мунлайт лежал на койке и смотрел в изгнивший потолок. Та часть крыши, что была ближе к двери, обветшала уже до полупрозрачного состояния. Здесь, над головой, крыша была, видимо кусок ее настелили заново, но балки и обрешетка выглядели настолько паршиво, что навевали мысли о неминуемом падении потолка на голову.

Лучше на них вовсе не смотреть, решил Мун и повернулся к бородатому приятелю. Тот лежал с задумчивым видом и созерцал что-то внутри себя. Бородища отросла сильнее обычного и топорщилась непокорной лопатой. Викинг на привале.

Снейк почувствовал на себе взгляд, едва заметно вздрогнул и посмотрел на седого.

— Я ухожу, — сказал с какой-то философской обреченностью.

— Прямо сейчас? — ухмыльнулся Мун.

Бородатый подначки не заметил, а если и заметил, то внимания не обратил. Только головой покачал.

— Не сейчас. И не отсюда. Вообще. Только на ноги встану и ухожу. Я вот пока здесь валялся, все думал. Ведь если бы ты меня не нашел, я бы там и кончился в этом тумане. Не сразу, но шансов-то не было.

Мун прикинул расклад. Да, пожалуй. С простреленной ногой да со снейковым весом далеко не уползешь. Помощи ждать неоткуда. Костер не развести, пожрать и то с трудом. А в тумане — не на курорте, даже не на базе «Долга» или в деревне у Резаного, там, если верить самому Снейку, кто-то уже шастал. Ведь расстрелял же он в кого-то половину обоймы. В общем, по всему выходит, шансы у Снейка были либо помереть от голода и холода, либо стать для какой-нибудь дряни запасом харчей на неделю.

— Я думаю, это шанс, — продолжал бородатый. — То есть кто-то мне дал возможность почти умереть, вернуться с того света, остановиться и подумать. Кто я, что я, зачем…

— Ты здесь каждый день имеешь шанс пулю в голову словить, — фыркнул Мунлайт. — Если прикинуть, сколько раз ты умереть мог, шансы считать устанешь.

— Это другое, — не согласился Снейк, — то обычный риск. Каждодневный, будничный. А здесь все. Черта. Рубеж. Дальше либо понять что-то надо, либо отмахнуться и сдохнуть. А я не люблю раскидываться. Так что я ухожу.

— Нет, ты бежишь. Сбежать из Зоны. Был бы я по-талантливей, кино бы с таким названием снял.

Шутка вышла не смешной. Мун зажмурился и запустил пятерню в седые волосы. Пальцы судорожно стиснулись, грозя вырвать хороший клок белоснежной шерсти.

Понять что-то или отмахнуться. И это Снейку, которого он вытащил. А его самого кто вытащил? Господь бог? Провидение? Зона? Где он был и с какого света он вернулся? И если Снейк о таких вещах задумывается всего-то пулю в бедро словив, то уж ему-то точно глупо отмахиваться. Надо остановиться, подумать и понять. Хотя бы кто и для чего оставил ему жизнь, если большее даже не понимать, о нем задумываться страшно.

— Хорошо, уйдем вместе, — коротко бросил Мун. — Только одно условие.

— Какое? — выпучился Снейк, явно не ожидавший такого поворота.

— Прежде чем уходить, возьмем заказ. Один, но серьезный. Уходить без денег я не согласен. Надоело быть бомжем иванычем.

И Мунлайт растекся в хитрой лыбе.

Старший лейтенант Сергей Карташов не убегал. Он уходил. И не из Зоны отчуждения, а в нутро ее. Он шел туда, откуда накануне вечером решили бежать два сталкера. Причем если двое беглецов планировали срубить капусты, прежде чем сдернуть, Карташов имел твердое намерение предложить определенную сумму кому-то, кто согласится оказать некоторые услуги ему и его начальству.

Денег старлей намеревался не только предложить, но и заплатить. И начальство его кидать исполнителей тоже не намеревалось. Зачем, если речь о незначительной сумме, а вопрос, за который платят, достаточно серьезен?

На самом деле сумма была весьма и весьма значительной. Но для того, кто ее платил, она по всей вероятности большой ценности не представляла. Сергей прикинул, какими активами располагает генерал, если готов платить такие суммы бродягам, и крякнул. О том, какими суммами вертят те, кто выделил эти деньги Хворостину на подобную затею, было страшно даже подумать.