Он наблюдал за ней, и в его пристальном взгляде таилось нечто такое, что сразу заставило ее покраснеть. На мгновение Марджори ощутила себя персонажем с фотографии из мужского журнала, но тут же взяла себя в руки. Она не могла понять, почему он смотрит на нее с вожделением. Куда девалась его прежняя холодность? И почему она краснеет как девчонка от этих взглядов… Неужели они оба так заигрались, что начали входить в роли?

— Увидимся позже, мама, — отводя взгляд от Марджори, сказал Фрэнк. — Мне тоже надо пару часов поработать.

Максвелл последовал за ними к машине и стоял, скорбно склонив голову, пока Фрэнк жестом не пригласил его внутрь.

— Надеюсь, ты не возражаешь? — спросил он Марджори.

Она покачала головой, но вскоре поняла, почему он спрашивал. Сеттер запрыгнул на узенькое заднее сиденье автомобиля и положил свою морду Марджори на плечо.

— Извини, — сказал Фрэнк. — Но так он выражает свой восторг. С людьми, которые ему не нравятся, он этого не делает. И ты явно понравилась моей матери.

— Неужели она думает, что у нас это всерьез, Фрэнк? Почему ты не сказал ей, что мы только прикидываемся влюбленными?

— Проведя час в ее обществе, надеюсь, ты смогла понять, что ее трудно назвать хорошей актрисой.

— Да. Но… — Марджори умолкла. Барбара была открытой и прямой, слишком откровенной, чтобы принять участие в спектакле, разыгрываемом ими перед отцом. — Ты мог хотя бы предупредить меня.

— Зачем? Я был уверен, что ты не оплошаешь в любой ситуации.

Марджори не сочла это комплиментом.

— И все же зря ты не посвятил Барбару во все это. Ведь нам нет необходимости убеждать моего отца, что свадьба неизбежна.

— Разве? Выходит, работа по составлению брачного контракта проделана мною впустую? А я все так хорошо продумал!

— Фрэнк, что за глупости…

— Например, думаю, что будет справедливо, если за исправление прикуса нашим детям заплатишь ты, поскольку в моей семье у всех ровные зубы.

— Только не у тебя, потому что я их тебе сейчас выбью.

— Или вот еще что: собираешься ли ты брать мою фамилию? В общении это намного удобнее, так как нет необходимости, представляясь, называть разные фамилии. И потом, подумай о детях…

Как ни старалась Марджори этому противостоять, но в ее воображении невольно возникла радужная картина. Дети… с ее каштановыми волосами, солнечной улыбкой Фрэнка и обезоруживающей логикой, присущей им обоим.

Она вздохнула и улыбнулась. Но тут же отыскала аргумент против.

— У таких родителей как мы, отпрыски только тем и будут заниматься, что спорить.

Фрэнк задумался.

— Вероятно, тут ты права. Придется это как-то пережить. Теперь насчет фамилии. С профессиональной точки зрения, я, конечно, могу понять, что ты захочешь сохранить свою девичью фамилию. И все же компанией «Макензи и Макензи» будет легче управлять, чем компанией «Макензи и Стоун», а поскольку тебе придется все начинать заново, то лучше всего…

— Хорошо, что ты снял ручку с дверцы, Фрэнк, иначе я бы уже выбросилась отсюда.

— Я не снимал ее. Ее там не было.

— Не важно. Напомни мне подарить ее тебе на Рождество.

— Как это любезно с твоей стороны. Но ты уклонилась от темы. Угроза выброситься из машины и погибнуть связана с твоим нежеланием сменить фамилию? Тебе не кажется, что это не слишком удачный довод в споре?

— Это ты уклонился от темы, — оборвала его Марджори. — Если ты не возражаешь, чтобы твоя мать думала, что ты от меня без ума, почему ты не захотел, чтобы она рассказала мне о тебе?

— Ты же знаешь матерей. Вечно они все преувеличивают.

Марджори улыбнулась и спросила с издевкой:

— Ага, выходит, твоя практика в Далласе не была процветающей?

— Без сомнения, она процветала, — с гордостью возразил Фрэнк. — Главным образом потому, что в Далласе летом весьма жарко и кроме работы нечем заняться.

— Ты можешь хоть раз быть серьезным? — Марджори заерзала на сиденье. — Давай перестанем играть в будущих супругов и вернемся к реальным делам. В пятницу у нас с тобой последняя встреча с Полой и Марком. Я помню, что ты предложил провести ее у тебя… Но думаю, лучше все же встретиться у меня, потому что мой кабинет намного удобнее.

— Думаешь, дело затянется?

Марджори пожала плечами.

— Возможно, нам удастся все завершить быстро… если ты будешь вести себя разумно.

— Я всегда веду себя разумно. А в данном случае отнюдь не я требую невозможного. Предприятие принадлежит Марку, и ему совсем не по душе предоставлять Поле партнерство, уж не говоря о большем.

— Если он получает все, что он готов предложить взамен?

— Выходит, она рассматривает возможность обмена?

— Это зависит от того, что он предложит.

— Я поговорю с ним. Мне почему-то кажется, что тебе не терпится покончить с этим делом, Марджори.

— Но не за счет ущемления прав моей клиентки, — твердо сказала Марджори. — Хотя следует признать, что неприятности отца и этот чертов муженек прибавили мне проблем настолько, что хотелось бы избавиться хоть от одной из них.

— Чертов муженек… надеюсь, ты имеешь в виду не меня? А, должно быть, ты так именуешь своего нового клиента, дорогая?

Марджори тут же пожалела, что распустила язык.

— Я напрасно тебе это сказала. И не собираюсь сообщать тебе имя, а то ты еще позвонишь его жене и спросишь, не нужен ли ей адвокат.

— Я вижу, тебе не хочется лишний раз противостоять настоящему профессионалу, не так ли?

— А тебе, я вижу, больше хочется сохранить меня в качестве оппонента, чем сделать своим партнером. Что бы ты там не говорил, — с досадой отозвалась Марджори. Несмотря на то, что она вовсе и не собиралась становиться его партнером.

Он не ответил. Марджори тоже предпочла замолчать.

Вдалеке замаячили очертания здания компании, и Фрэнк аккуратно въехал в гараж, где Марджори оставила свою машину.

— Ты напрасно из-за этого волнуешься, милая, — вкрадчиво сказал он на прощание. — Я, безусловно, предпочитаю, чтобы ты стала моим партнером. И если ты на это решишься, то взамен наших препирательств в суде я смогу предложить тебе другие игры, играть в которые и ты, и я будем с большим удовольствием.

По пути домой Марджори никак не удавалось полностью сконцентрировать внимание на дороге, и, даже войдя в подъезд своего многоэтажного дома, она продолжала размышлять, каким образом Фрэнку постоянно удается заставить ее сказать больше, чем ей хотелось. Она давно приучила себя следить за своими словами, но, сталкиваясь с Фрэнком Макензи, она, похоже, вдруг забывала, что надо держать язык за зубами.