– Немного простовато для меня. Я разочарована, мастер Тамарин. Я возлагала на вас большие надежды после той шали.

«Нет! Заставь ее изменить свое мнение. Быстро!»

– Я… я окрасил их с помощью цветов клитории, ваше высочество, – залепетала я, – которые, как я понимаю, растут неподалеку от замка вашего отца…

– Не пытайтесь снискать мое расположение, – перебила леди Сарнай, но все же перестала постукивать своим веером по ладони. Солнце вышло из-за облака, и его лучи, отразившиеся от туфелек, заплясали на полу и ширме. Дочь шаньсэня вскинула бровь. – Из чего они сделаны?

Я взяла одну из туфелек, чтобы продемонстрировать, как она мерцает на свете.

– Из стекла.

Леди Сарнай прищурилась.

– Стекло разобьется.

Я спешно надела их, чтобы доказать обратное.

– Они…

– Парадоксальный материал, – вмешался лорд-чародей. – Хрупкий, но гибкий. Как туфли.

– Ты проникся симпатией к мальчишке, – поддразнила леди Сарнай. – Мне отправить его к тебе после отбоя?

Ничуть не смутившись, он ответил:

– Вы так заботливы, ваше высочество. Я и вправду подумывал заказать себе новую пару обуви, но, наверное, еще немного поношу старую. Не желаю ходить на иголках больше, чем приходится в вашем присутствии.

Я подавила улыбку, но леди Сарнай его слова не особо развеселили.

Она резко раскрыла веер и вернулась в переднюю часть зала.

– Мастер Норбу, мастер Лонхай и мастер Иньди остаются.

Я закусила губу, злясь на то, как при этих словах у меня скрутило желудок. Иньди усмехнулся мне, но леди Сарнай еще не закончила.

– И, – продолжила она, – я оставлю мастера Тамарина. – Меня охватило чувство благодарности и облегчения, но недолговременное. – Мастер Иньди победил во второй раз и присоединится ко мне на сегодняшнем банкете в мою честь. Остальные… больше меня не разочаровывайте.

Тут заворчал мой внутренний голос: «Тебя чуть не отправили домой. Ты могла бы победить… если бы воспользовалась ножницами».

Я пробыла во дворце неделю, а вне дома – почти две, и ужасно соскучилась по отцу c Кетоном. Порой, уходя из зала, я мысленно придумывала им письмо. Звучало оно глупо, но зато уменьшало муки моего одиночества.

Теперь, когда осталось лишь четверо портных, у меня появилось время написать настоящее письмо. Я сидела у пруда с карпами в окружении сливовых деревьев – это место быстро стало моим любимым во дворце, – положив на колени лист пергамента и кисть… но не знала, что писать.

Дорогие отец и… Майя!

Император пригласил двенадцать мужчин соревноваться за должность императорского портного, и вчера я создал пару туфелек – из стекла! Можете в это поверить? Но я не использовал подаренные ножницы.

Я замешкалась и закинула руку на каменный край пруда.

– Ох, папа, знал ли ты, на что они способны? Мне нужно выиграть, но что, если без них это невозможно? – Я начала заламывать руки. – Нет, нельзя так писать.

Но я не использовал подаренные ножницы. Надеюсь, денег, которые я отправил домой, хватит, чтобы продержаться до конца лета.

Кисть задрожала. Я закусила губу, читая вслух последние строки:

И, Майя, двенадцать шажков. Один за каждый день, что меня не было.

Меня испугал низкий голос:

– Ты часто общаешься сам с собой?

Я быстро спрятала письмо в карман и вскочила на ноги, чуть не упав в пруд. Даже не оборачиваясь, знала, что там стоит лорд-чародей. Его голос уже становился для меня знакомым.

– Вижу, ты пережил еще один раунд, – сказал он, когда я повернулась лицом. Юноша снова был одет в черное – прекрасный цвет, чтобы прятаться в тенях и застигать людей врасплох.

– Было бы жаль, если бы тебя отправили домой, – продолжил он. – К счастью для тебя, я решил вмешаться.

Я проглотила свой дерзкий ответ. Это правда, он действительно мне помог. Вспомнив о его титуле, я скупо поклонилась и сказала так вежливо, как только могла:

– Благодарю вас, сэр.

– Теперь ты кланяешься? – Он присмотрелся ко мне. – Полагаю, кто-то рассказал тебе, кто я. Прискорбно. Теперь ты такой же вежливый и скучный, как все остальные, и зовешь меня «сэр».

– Я не знаю, как еще к вам обращаться.

Его губы изогнулись в сухой улыбке.

– Мое полное имя слишком сложное для произношения. Можешь звать меня Эдан.

– Эдан, – повторила я. Имя звучало непривычно для языка.

Он слегка поклонился.

– Я служу лордом-чародеем его императорского величества. На Западе я известен как его блистательность; на Востоке – его светлость; а во всех других уголках мира я – его грозность.

Я резко втянула воздух. Что Сэндо говорил мне о чародеях? Все, что я помнила, – это что они служили королям по всему свету и пили кровь юных дев.

Финлей всегда фыркал в ответ на эти россказни, но мысль о них все равно вызывала дрожь.

«Будь смелой, Майя», – напомнила я себе. Если бы Эдан хотел юную девушку, то у него вполне было из кого выбирать во дворце.

Кроме того, юноша передо мной выглядел слишком молодо, чтобы успеть осмотреть весь мир. Наверняка его хвастовство было пустой болтовней, не более.

– Я никогда о вас не слышал, – пробормотала я.

Эдан рассмеялся.

– Ты скептик. Это умно. Но странно слышать подобное от кого-то столь юного.

– Мой брат рассказывал мне сказки о магии, когда… – Я не смогла заставить себя произнести «когда он был жив». Мой голос помрачнел. – Но именно этим они и были… просто сказками.

– Аландийцы – суеверный народ. Постоянно молятся своим усопшим предкам. Если ты веришь в духов и призраков, не понимаю, в чем трудность поверить в магию.

Я верила в магию. Просто не хотела признаваться в этом ему.

– Во что я по-настоящему верю, так это в тяжелый труд и в обеспечение своей семьи.

– С этим ты хорошо справляешься, – ответил Эдан. – Я видел твою работу. Очень впечатляет. Шаль показалась мне особенно… любопытной.

И вновь это лукавое выражение лица, будто он знал мой секрет. Щеки предательски покраснели. Нет, он никак не мог знать. Я изо всех сил попыталась ответить невозмутимо:

– Что вы знаете о вышивке?

– Действительно, что я знаю? – хитро произнес лорд-чародей. – Похоже, я раскрываю в тебе худшие черты. Со всеми остальными ты ведешь себя вполне…

– Как ситара? – сухо предположила я.

Эдан рассмеялся.