litbaza книги онлайнСовременная прозаМилый Ханс, дорогой Пётр - Александр Миндадзе

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 103
Перейти на страницу:

– Как говорят наши лютые друзья англичане, у каждой тучки своя серебряная подкладка? Или подстежка, Ханс, как правильно?

– Подстилка, если англичане, – отозвался я.

– Их, их поговорка, английская! – кивнул Отто, погрозив недругам пальцем. – Я к тому, что это все к лучшему даже, пусть бог меня простит. Шанс опять получаем. Йена внимание с нас, таких-сяких, на горшки теперь, что они рванули, и мы работаем спокойно, только и всего! Работаем! – Отто не мог скрыть радости, просто не в силах был. – Ну, вот, Вилли, не такой уж я сентиментальный немец, пусть бог опять простит!

– Опять простит, – кивал ему Вилли.

Отто на радостях перед нами как артист был со своим сольным номером.

– Русские, кстати, признают, что их тут с горшками вина, делает честь, согласны? С другой стороны, как же не признать очевидное, когда горшки вдребезги? Новое какое-то их, что ли, месторождение, оттуда и глина эта слабая. Теперь комиссию они сразу, следствие, быстро это у них. Ну, я обрисовал вам, коллеги, в общих чертах, что у нас и как?

– А следствие при чем? – спросил я.

Отто удивился:

– Да ни при чем. Вообще никаким боком. К нам вопросы какие?

– Еще не хватало, – возмутился Вилли.

Я все не понимал, хотя отлично понимал.

– К горшкам, что ли, разбитым вопросы?

Грета проявила осведомленность:

– Свои своих дергают, русских таких же. У них же вечная борьба с этим, как его, вредительством, всегда начеку!

Отто рыгнул громко:

– Вилли, злодей, что за пойло? Ханс, если в тему углубляемся, кто там с вами рядом еще был, ну-ка? Пётр ваш, потом, значит, девочка эта несчастная? Ну, рыжая еще, жена Петра, так?

Я разозлился из-за рыжей.

– Не так. Жены Петра рядом не было, при чем жена?

– Потому что жена. Забыли, где находитесь? Вы вообще дергаетесь чего, друг Ханс, непонятно? – спросил Отто.

И замолчал, помрачнев. То словами сыпал, чуть песни свои не пел, пока с нас дождь стекал, а тут вдруг как язык проглотил. Очками сверкнул:

– Нечего мне тут сопли. Такое не бывает без жертв, то, что мы делаем.

Вилли голову сразу поднял, как ждал:

– А что мы, профессор?

Отто посмотрел на него:

– То, что может пригодиться.

– Русским?

– И нам тоже. Закроем тему?

– Мы не открывали, – ухмыльнулся в своей манере Вилли.

Тишина повисла. Тут Грета в волнении пролепетала, никто и не понял:

– А на Ханса не наговорят? Что он там что-то не так и не то? – Совсем с ума сошла. – Вот рыжая эта? Она опасна!

– Это почему же? – вздрогнул я от удивления.

– В тебя влюблена, – сказала серьезно Грета.

Вилли обиделся:

– Все влюблены в Ханса, но рыжая, чур, в меня!

И мы расхохотались, Отто громче всех.

– Ну вот, коллеги, обрисовал вам положение. Да само все обрисовалось полностью, как есть. – Опять он веселый стал, бодрил: – Утром печь запускаем. Русские за три дня отремонтировали, стахановцы!

– Это кто ж такие? – не понял Вилли.

– Кто – не знаю, это сами про себя они: мы стахановцы! И печь на ходу, пожалуйста! И утром мы не тетери мокрые – немцы упрямые! В строю все! Не слышу криков “ура!”.

Отто один прокричал громко и сам же ладонью рот закрыл, радость неуместную спрятал, чтобы бога опять не поминать. Или это позыв рвотный его снова настиг, всего скорее. Уж быстро очень покинул нас, пулей из столовой выскочив.

А Грета неугомонная мне уже издали фигуру показывала, короля белого, темпа не теряя. И доска шахматная у нее неотвратимо под мышкой торчала.

– Вилли, – взмолился я.

И усач в глазах моих такую тоску разглядел, что доску из подмышки у Греты без церемоний выдрал:

– Принимаю огонь на себя!

И фигуры уже на доске, кряхтя, расставлял. Грета, осознавая подмену, отвлеклась на мгновение. И как не было меня в столовой, след простыл.

13

Калитка настежь, крыльцо. Пётр оборачивается в прихожей, глаза из орбит лезут: ты, это ты?! Как сюда?! Откуда?! Задрав нос, воздух с шумом в себя вбираю, волка изображаю, что ли: нюхом сюда к тебе, чутьем звериным!

На колени перед ним падаю. И палец к губам своим: молчи! И вскочил снова, сочувствия ищу, жалости, не плачу чуть: двое детей у меня, двое! Ладонью одной рост повыше показываю, другая к полу близко, мол, второй у меня маленький совсем, крошка! И к губам палец снова: молчи! Молчи, Пётр, умоляю!

Стоим в прихожей темной. И ужимки эти, жесты без конца. Язык с Петром наш простой, и слов он понятней. По очереди пальцами друг в друга тычем: “Считаешь, я это устроил, аварию, вот я? Вот я?”

Удивлен Пётр: “Ты! А кто ж еще? Ты!”

“А ты? Ты, что же, ни при чем тут?”

Головой мотает. Бью его в лицо, потому что мотает. Валится в прихожей, хлам какой-то под ним трещит. Встает, но согласен уже, кивает: “Да, и я! И я!”

Я веки на глазах у себя, не жалея, пальцами раздираю, для него стараюсь: “Ты видел все, видел ведь? Ты был там! И ты, значит!”

Опять кивает обреченно: “Да, ты и я! Оба! Повязаны!”

Пальцы скрестив, решетку ему под нос сую, участь его обозначая. Пётр, головой покачав, усмехается: “Хуже!” – палец к виску себе приставляет, участь свою возможную лучше знает. Языком щелкает, выстрел изображает.

Прошу его в ответ меня ударить. Не хочет. Потом бьет несильно, чтоб отделаться. Валюсь как подкошенный и лежу без движения, делаю вид, что в нокауте. Пётр смеется, и я смеюсь. Поднимаюсь, стоим обнявшись.

Но страх снова током пробивает. В воздухе отчаянно пытаюсь очертить круглое лицо рыжей: “Она знает?”

“Ни сном ни духом, что ты!”

Взгляд при этом уклончивый, мой. Понимаю: жена знает!

Еще понимаю: пьян. Покачнулся и жестом широким в дом за собой зовет. Я уперся, стою намертво: “Немец в доме, вам с рыжей петля!”

“Петля, но ты должен у меня побывать, плевать я хотел!”

Плюнул он, харкнул даже смачно, как смысл не понять, когда смелость настоящая. И тащит за собой уже, вцепился, чуть не стонет. Встал, зашатался опять, силы все отдав. Но вроде теперь идея у него, осенило: палец к губам снова вдруг прикладывает.

Не понимаю, запутался: “Не дури. Ты чего?”

Он все палец от губ не отрывает: “Молчи!”

И встали у самого порога, заминка вдруг. Жесты с ужимками не помогают со словами даже вперемешку. Нет, не понимаю, чего он от меня хочет. Ну, потом и меня осенило, моя, значит, очередь. А может, это жестов количество в качество перешло, не знаю. Но очень я удивился: “Немой я, что ли? Это как? Совсем, что ли, немой?”

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 103
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?