Мистрис следила за мускулистым телом, даже в смерти сохранившем совершенство, пока оно не исчезло из вида. Затем вернулась в особняк, тщательно вымыла руки под краном, стерла с лица хищный грим и с наслаждением искупалась в той самой воде, которая только что отняла жизнь молодого человека. Затем тщательно вытерла волосы, уложила в простой, скромный узел на затылке и вернулась в гардеробную. Она облачилась в платье горничной, подвязала передник, аккуратно расправила складки и оглядела себя в большом зеркале.

Девушка в одежде горничной поднялась в кабинет, устроилась за громоздким дубовым столом и стала просматривать в газете раздел объявлений о найме прислуги.

Сестренка готова была постучаться в любую дверь.

Кто знает, хорошей или плохой она окажется на этот раз?

Книжка заканчивалась вопросительным знаком, я все продолжала вертеть ее в руках – почему такие романы считают эротикой? Значит, кому-то это нравится, кого-то возбуждают все эти плетки, раны, ожоги, удавки на шее, сладострастные судороги, пузыри изо рта, совершенное в смерти тело утопленника? Или утопленницы?… Мне было никак не отделаться от мыслей о погибшей девушке. Герр Бьёрн прав: продержись она хоть немного, сохранила бы жизнь. Иногда вода в Осло-Фьорде ледяная, едва-едва дотягивает до 4–6 градусов по Цельсию, даже лед в ней не тает. Прозрачные, леденцовые кусочки покачиваются, пока волны не прибьют их к берегу. Можно долго любоваться ледяным крошевом, похожим на кружева. Для человека эта красота несет погибель – спазм сосудов от перепада температур способен убить даже тренированного пловца быстрее холода. Но сейчас уже весна, весь день светило солнце – это значит, что верхний слой воды прогрелся – не слишком, до семи или даже десяти градусов. Все равно это очень и очень холодно, слишком холодно, чтобы добраться до берега, но уже не смертельно. Если интенсивно двигаться, в такой воде можно продержаться – пусть всего несколько минут, и успеть закричать. Шли учения, на палубах было полно народу, ее бы сразу услышали и вытащили. Но она не закричала, тело успело остыть, его отнесло черт знает куда, далеко от борта…

Что это значит? Значит только одно: она уже была мертвой. Ее сначала утопили, оставили тело в холодной воде – чтобы скрыть настоящее время смерти, которое определяют по температуре тела. (Когда отлетела душа тетушки Хильды, она была в доме совершенно одна. Мы не знали, сколько она там пролежала, врачи настояли на вскрытии. Когда мне выдавали медицинское заключение, то объяснили, зачем это было нужно.) Труп спустили за борт, когда представился подходящий случай, а спасательный жилет выкинули следом, в итоге его нашли в другом месте. Уверена, все было именно так.

Я натянула свитер и хотела выбежать из каюты. Но убедила себя остаться на месте, только растянула ворот до самых глаз и тяжко задумалась.

Разумеется, я могу пойти к герр Хольмсену и развлечь его своей новой «гипотезой», а могу действительно написать жалобу в полицию Осло или прямо в прокуратуру. Но беда в том, что не только полиция Осло знает меня, я этих типов тоже неплохо изучила. Они весьма занятые люди: пишут отчеты и проводят совещания о том, как день ото дня улучшается криминальная обстановка, а остальное время уговаривают себя и друг друга, что Осло – самый безопасный город Европы. Если бы любознательный пьянчуга Харе Холле [24] существовал в реальности, его турнули бы со службы еще в прошлом веке. Только два фактора могут вывести герр полицейских из блаженного анабиоза: приказ министерского начальства или скандал, раздутый в прессе. Сейчас ни того ни другого не будет. Они просто переложат документы бедной девчонки из прозрачного пластикового файла, который получат из службы безопасности судовой компании в более экологичный бумажный пакет для хранения доказательств, припечатают штампом «Смерть в результате несчастного случая», и дело будет закрыто.

Закрыто для них, но не для меня. Мне еще болтаться по волнам в этой гигантской жестяной коробке два месяца вместе с убийцей! Кошмары наползали на меня из-под двери вместе с темнотой, я поджала ноги и по-детски накрылась с головой одеялом. Совсем не факт, что ее убили на вечеринке, нет у меня никакой уверенности, что там была именно она. Выходит, сделать это мог любой, абсолютно любой!

Ванны, бассейны с морской водой, душевые, раковины и крепкие руки – доступные средства, они имеются у всех. Криста, суеверная горничная, наверняка что-то знала, поэтому сбежала без всяких раздумий, но мне посреди свинцовой ледяной воды и отвесных стен фьордов скрыться будет некуда.

Что мне делать?

Интересно, если сидеть тихонько, никто не догадается, что я такая умная?

Как минимум один человек уже знает, что я говорила с Кристой и что-то пронюхала про его делишки – мой падший ангел, Андрес, не случайно взялся пугать меня. Если он сам лично выбирал и отправлял стюардов развлекать гостей, то рыльце у него в пушку. Конечно, проституция в Норвегии разрешена, но сводничество – уголовное преступление. Кто убил один раз, тому нечего терять. Значит, убийца, кем бы он ни оказался, не остановится.

Всю ночь я мучила себя, представляя картины, одну страшнее другой, практически не спала, подхватилась с койки раньше обычного и поплелась в офис и уже на дальних подступах поморщилась от тошнотворного сладковатого запаха, недоумевая, откуда ему взяться, пока не обнаружила его источник.

Прямо у дверей моего офиса стоял букет. На этот раз из лилий.

Любимый цветок декадентов былых времен имел отвратительный ржавый цвет и распространял запах падали и тлена. На лепестках застыли бурые точки, похожие на брызги запекшейся крови. Я очень хотела завопить во все горло. Но мой крик разбудит пассажиров как минимум на двух уровнях выше, пришлось ограничиться глубоким вдохом, открыть офис и внести букет внутрь. Вместо визитной карточки в него был вложен новенький томик «Плохой сестренки».

Страшные люди?!? Люди, от которых надо бежать без оглядки…

Но я не знаю, кого Криста имела в виду, когда так сказала. Компания мадам Дюваль не могла меня видеть! «Они не знают про меня!» – повторяла я, как мантру. Однако мир вокруг не спешил меняться – цветы продолжали смердеть на всю комнату, а сердце в груди грохотало, как набат.

Да, очень похоже, что на тематической вечеринке они разыгрывали сценки из романа. Да, ключевой момент в сюжете – утопление. Это ничего не доказывает – с точки зрения представителя закона. Если я хочу, чтобы меня услышали и защитили, я должна иметь более основательные доказательства…

Доказательства чего? Своих страхов?

Нет, не так. Я должна убедиться, что действительно что-то было. Успокоюсь, если ничего не было, или смогу торговаться, когда очередной прекрасный негодяй прибежит меня пугать. Понятно, что запись с камер наблюдения мне никто не позволит просмотреть еще раз. Скорее всего, ее уже стерли. Даже пытаться нет смысла, только зря подставлю ребят из охраны.

Но! Все на этой вечеринке было таким искусственным, таким постановочным…

Сомнительно, что бы все представление устроили для камер службы безопасности. Потом, это не первая их вечеринка, а в люксах официально камер наблюдения нет.