— Миш, что это все значит?! — выкрикнула Елена. — Я тебе говорила…

— Но я тебе ничего не говорил, — прервал он ее, направившись на кухню. — У нас ужин. Прошу к столу.

И он ее еще приглашает?! Я была уверена, что Елена откажется, но она прошла и уселась рядом с Михаилом. За нами вошел Гущин, наряженный в фартук.

— Добрый вечер! — улыбался он. — Сейчас все будет подано.

— Кто это? — сморщилась Елена.

— Личная прислуга Вики, — ответил Высоковский, хитро посмеиваясь.

У Гущина выпала лопатка из рук.

— Неуклюжая прислуга, — добавил Высоковский.

Я не могла спокойно смотреть на лицо Михаила с отпечатками губ вдовы и, намочив полотенце, стала стирать поцелуи. Что удивительно, Высоковский давался и даже заигрывал со мной. То к пятой точке пристанет, то руку чмокнет. Так и хотелось двинуть по его нахальному лицу.

Но мы играем… И он зачем-то злит вдову. Или Гущина?

— Молодой парень живет у тебя в прислугах этой деревни?! — заистерила Лена.

— Попрошу не выражаться в таком тоне о моей любимой… хозяйке, — сказал Гущин, подавая блюда.

Лена вскочила и закричала:

— Ты хоть видишь, что у тебя под носом творится?! — ее глаза сделались какими-то безумными. — Нет… Я не верю… не верю, что ты спишь с ней после Зайцевой… Здесь что-то не так…

Елена рванула в мою комнату и чуть не выбила дверь. Увидев мятую постель, мои разбросанные вещи, остановилась. К ней подошел Михаил.

— Все? — спросил он, выводя ее из спальни. — Теперь ты веришь, что и у меня может быть личная жизнь?

— Нет… Нет… Она не в твоем вкусе… Что, я тебя не знаю?

— Вкус со временем меняется, — ответил Миша и обратился к Гущину: — Соус подай.

Гущин просто вжился в роль хозяюшки. Причем, Михаилу он положил совсем маленькую порцию, а нам, как мне показалось, разделил все оставшееся. Поставил на стол соус. Но Лена явно не оценила юмора слуги и, уплетая еду за обе щеки, приговаривала:

— Она тебя чем-то держит… Шантажирует! Наверняка, у нее все документы и у нее наши денежки!

Есть совсем не хотелось. Я схватилась за голову, пытаясь молчать и не идти на провокацию.

— Вика все отдала, — защитил меня Высоковский, спокойно жуя.

— Но не документы! Если бы она отдала все, то деньги были бы у нас! Я это так не оставлю ей… Наверняка, она знает, где они…Ты у нее на крючке. Если ты этого не видишь, то я все вижу! Она — хохлушка! Она заманила тебя!

Я чуть в голос не засмеялась от такой нелепости и, чтобы скрыть смех, положила в рот кусок стейка.

— Лена, дело не в документах, — произнес Высоковский, выделяя слова. — Я начал свою личную жизнь.

Миша поманил меня на колени, и я чуть не подавилась от неожиданности. Но делать нечего, села. Правда, я была напряжена, как пружина. Михаил подвинул мою порцию поближе и стал сам есть из моей тарелки. Видимо, он все же не ест, как птичка.

— Не говори мне, что у тебя с ней серьезно. Ты — человек свободы!

Лена не верила нам, как бы Миша ни старался. И правильно делала.

— А мне казалось, что я был в рабстве, — напомнил он Лене.

Я вспомнила слова Алины, как Михаил ходил за ней всю беременность, хотя был всего лишь деверем.

— Ты намекаешь на меня?! — взвыла Лена.

— Я шучу. Я добровольно тебе помогал. Сейчас все позади. И у меня есть Вика. Есть за кем присматривать, чтобы это чудо не убило себя, — Высоковский поцеловал меня в грудь. — Даже личного пажа ей нашел. Убирает, готовит и за Викой присматривает. Никакого младшего брата не нужно.

Лицо Елены от злости позеленело. Конечно, даже мне было видно, что Михаил играл. И Лена тоже это видела: Миша делает всем назло. Он устал быть послушным рабом и устроил бунт, связавшись с девушкой без образования с воронежской пропиской. Невзрачной, которая к тому же не умеет себя вести в их обществе.

Я это понимала, как и она, и сидела на коленях у Миши, еле сдерживаясь, чтобы не побить хозяина и не уволиться. «Я не должна его бить, — повторяла себе я, словно заклинание. — Он меня не обманывал. Мы играем пару. Я — его охрана под прикрытием…».

Но тут рука Высоковского залезла под кофту и направилась к бюстгальтеру. Я не выдержала и вскочила.

— Пить… — выдавила хрипло я и улыбнулась, смотря на Мишу. Хотя понимала, что улыбка у меня, наверняка, получилась в лучшем случае жалкой, скорее, это был злобный оскал. Но светлые глаза Михаила хитро сияли. Он схватил меня за руку и, притянув к себе, поцеловал и потом только отпустил. Опять для Лены?! Она и так зеленая! И на нервах съела лошадиную порцию ужина!

Гущин подал мне воды. Я не заметила, что в ней был лимон, и залпом выпила стакан, а потом сморщилась от кислоты. Я ненавижу лимоны! У меня, наверное, переизбыток витамина С. И Гущин это знал. Отомстил за поцелуйчики или просто поприкалывался? Его уже не разобрать.

Повернувшись спиной к Высоковскому и Елене, я приходила в себя после воды с лимонным соком. Я не хотела, чтобы они вместе с Гущиным смеялись над моими гримасами. Когда я обернулась, то увидела, как Лена делает Михаилу массаж и кладет свою безразмерную грудь ему на голову, трется о него, что-то шепчет… Он пытался подняться, но она ему не давала. Тогда я увидела все это именно так. Хотя… Уже позже я подумала, что это было мое больное воображение, и она просто хотела с ним пошептаться, а я уже приплела сюда ее огромные буфера…

Что я тогда схватила? Потом Гущин рассказал мне, что это был половник.

— Ах ты, сука! — заорала я и огрела им Лену по лицу.

Она тут же дала сдачи, обозвав меня последними словами. Да так ударила, что я треснулась головой о барную стойку и упала. Сознание я не потеряла, просто головная боль была сильной, и глаз заболел.

— Эй-эй-эй! — закричал Гущин.

— Я думаю, на сегодня хватит. Кто-то не умеет вести себя в гостях, — это был ужасно холодный голос Михаила. — Проводи ее домой, — обратился он к Гущину.

— Ты меня выгоняешь?! — кричала Лена. — Она сама виновата!

— Ты ее спровоцировала, — Михаил поднял меня и усадил на кухонный диванчик.

— Что ты с ней нянчишься? Она деревня! Посудой дерется! Чуть было не испортила мне лицо…

— Иди домой! — приказал ей он.

Вероятно, Гущин ее насильно уводил, потому что она заорала:

— Не выгоняй меня! Я тебе не чужая!

— Тебя проводит слуга Вики.

Я чувствовала, как Миша положил мою голову себе на грудь, обнимая меня. Боль уже стихла, но уходить из объятий не хотелось. Я была, как в тумане.

Гущин послушно проводил незваную гостью. А мы с Мишей некоторое время сидели, обнявшись. Потом Миша вызвал врача, а после отнес меня в спальню, где через некоторое время мне сделали укол.