Самой стабильной и поддерживающей фигурой из всех был дедушка. Он искренне любил внучку и заботился о ней. Бабушка скорее была функциональной – готовила еду, убирала квартиру, стирала и гладила одежду. Я спросила Ингу, что она знает о детстве своей мамы. Выяснились интересные подробности. Дедушка и бабушка когда-то жили в Москве. Дедушка был главным инженером на крупном заводе и ездил по всему Советскому Союзу. Бабушка же была творческой натурой и работала на телевидении. Она уходила из дома в пять утра. Когда появилась маленькая дочь, им никто не помогал, а найти няню оказалось проблемой. Бабушка была не готова расстаться с любимым делом, поэтому двухмесячная девочка отправилась в круглосуточные ясли. Инга вспоминает, как бабушка с возмущением рассказывала: «Твоя мама все лето была на детской даче, но когда я приезжала, она то плакала, то не хотела со мной говорить». Я обсудила с Ингой ее чувства по поводу той маленькой девочки, которую родители отдали чужим людям, поговорила о ее одиночестве и покинутости. Щеки Инги вспыхнули: она сказала, что именно так чувствует себя всю жизнь.

Однако было что-то еще. Я осознавала, что у ребенка – матери Инги – в такой ситуации не было шанса сформировать нормальную привязанность, но не понимала, почему о ней не заботилась ее мама. Оказалось, бабушка сама рано потеряла мать – в три года ее отдали на воспитание старенькой прабабушке. Мы побеседовали о том, что в их семье по женской линии уже несколько поколений не растят собственных детей, и Инга сказала, что боится: вдруг она не сможет заботиться о своем ребенке. Мы снова стали говорить о ее маме – я все равно до конца не понимала, почему они развелись с папой, почему он не участвует в жизни дочери. Выяснилось, что папа уже много лет живет в США, а развелись они (в этот момент Инга опустила голову и стала говорить очень тихо), потому что мама пила…

Итак, семейной тайной был алкоголизм ее матери. Успешная дочь успешных родителей, удачно вышедшая замуж, была запойной алкоголичкой, устраивавшей драки и дебоши. Когда Инга была маленькой, отец в такие периоды отвозил ребенка к собственной матери – не хотел, чтобы тесть и теша, в квартире которых он проживал с женой, знали об этом. Ситуация ухудшалась – в состоянии алкогольного опьянения женщина становилась агрессивной, могла наброситься на мужа, пытавшегося остановить ее, с кулаками и тяжелыми предметами. Состояние матери Инги быстро прогрессировало. Когда дедушка и бабушка узнали об этом, женщину положили в больницу. Но ей это уже не помогло. Она не была способна работать, общаться с мужем, которого в итоге выгнала. Он, похоже, к этому моменту выгорел и перестал приходить к дочери, просто исправно платя алименты. В борьбе с алкоголизмом жены он не замечал, насколько плохо приходится его собственному ребенку.

Непонятно, почему после развода окружающие взрослые, знающие о тяжелой болезни матери Инги, оставили девочку с ней, фактически бросив на произвол судьбы. Возраст с семи до восьми лет Инга помнит особенно ярко. Мама пила беспробудно. Дедушка тогда еще активно работал и часто уезжал, бабушка занималась собой и звонила нечасто… Мама к телефону не подходила – она то пила, то спала. Девочка заботилась о пьющей матери, хотя еще не могла позаботиться о себе: она приносила хлеб из школьной столовой, ходила в магазин, варила макароны. Социальный педагог и учитель начальных классов несколько раз звонили ее матери. Наконец, они пришли к Инге домой и ужаснулись. Они поняли, почему девочку никто неделями не расчесывает и не заплетает ей волосы, почему от нее плохо пахнет. Они позвонили дедушке и бабушке и сообщили, что девочка находится в социально опасном положении и ее отправляют в детский приют. Только после этого все действительно поняли, что мать Инги тяжело больна и ребенка надо спасать.

Дедушка и бабушка забрали внучку к себе, мать много раз пытались лечить, но безуспешно… Однако не взрослые, а именно Инга живет с чувством, что она не все сделала для своей матери. Ее последующие воспоминания о школе – это сложная адаптация в новом классе, наверстывание пропущенного года учебы, страх, что все узнают, что с ней и ее мамой что-то не так. Инга повзрослела, встретила мужчину, который по возрасту годится ей в дедушки, и построила с ним хорошие отношения. Но семейная история и семейная тайна не дают ей спокойно жить.

– Чего же ты боишься на самом деле? – спросила я.

– Я боюсь, что меня нельзя любить… Что я тоже могу начать пить, как мама… И мне кажется, что я вся внутри дефектная… Пустая… У меня чего-то не хватает…

В этих словах было столько боли брошенного, никому не нужного ребенка, что мне стало нестерпимо жаль девушку.

Мы с Ингой еще раз проанализировали генеалогическое древо. Итак, прабабушка умерла, когда бабушке было три года – первый сбой привязанности в системе. Пожилая женщина, которой доверили девочку, бабушку Инги, была занята хозяйством и не смогла дать ей той любви, в которой она нуждалась. Бабушка, родив дочку, сделала то же самое – она отдала ребенка в круглосуточные ясли. Очевидно, имеют место и серьезная травма, и невозможность сформировать здоровую привязанность. Так что и мама Инги выросла, не зная как заботиться о других, а ее алкоголизм – следствие неспособности к близости.

Инга тоже получает многочисленные раны привязанности – часть их превращается в шрамы, а часть продолжает кровоточить. Передававшиеся из поколения в поколение нарушения привязанности проявляются у Инги в непонимании, кто она такая, неуверенности в себе и страхе повторить материнскую судьбу. Мы завершили сессию расстановкой, где Инга смогла «встретиться» с женщинами своего рода и поплакать обо всех искалеченных жизнях. После занятий в группе я предложила ей пойти на индивидуальную терапию к моей коллеге.

С тех пор прошло несколько лет. Инга вышла замуж и родила сына. Она продолжает посещать терапию и занятия в обучающей группе. В ее отношениях с мужем все хорошо. Она уже не боится, что он ее оставит, понимая, что любые отношения когда-то завершаются, но хорошее остается с нами – в наших воспоминаниях, детях, фотографиях и семейных историях. Ей удалось избавиться и от чувства вины, и от опустошенности – она просто живет в своей семье и заботится о муже и ребенке. И она может спокойно говорить о том, что ее мать зависима от алкоголя.

Уровень отношений «семья и мир». Социальное окружение не всегда может обеспечить безопасность для семьи вследствие войны, революции, социальных катаклизмов. Чего стоит советский эксперимент, пытавшийся разделить функции родившей и воспитавшей матерей, чтобы полностью использовать трудовые женские ресурсы. Женщины были вынуждены отдавать маленьких детей в ясли в двухмесячном возрасте. Смена воспитателей, ощущения одиночества, ненужности, брошенности не покидали таких детей на протяжении их жизни. Женщина, отчужденная от собственного ребенка, ребенок, не чувствующий привязанности к собственной матери, – что может быть страшнее и разрушительнее и для отдельной жизни, и для семьи, и для общества в целом? «Такое было время», – можно услышать от старшего поколения. Это правда, но легких исторических эпох не существует – любой социум переживает как хорошие, так и плохие периоды, которые причудливо чередуются в судьбах людей и влияют на новое поколение.