— Как бы то ни было, дела это не меняет. — Лола уже справилась с собой, выговорилась, и ей стало легче. — Проблема целиком моя. Прости меня, я тебе наговорила бог знает чего. Просто не выдержали нервы.

— Я понимаю. Что ты собираешься делать?

Лола забралась с ногами на кровать и обхватила руками колени. Лицо ее осунулось. Под глазами залегли густые тени.

— В том-то и дело, что не знаю. Не могу же я пойти к здешнему врачу. «Здрасьте, я беременна неизвестно от кого.

Сделайте мне, пожалуйста, аборт». Круто, да? Улечу отсюда первым же самолетом, да еще с соответствующей характеристикой.

— Это точно. — Наташа задумалась. Вдруг ее осенило. Виктория! Вот кто может помочь или по крайней мере хоть посоветовать что-то. — Ты пока ничего не предпринимай, ладно? Может, я что-нибудь придумаю.

Лола покорно кивнула. Они еще долго говорили. Наконец Наташа совсем озябла в купальнике и хотела было пойти к себе одеться, но помешал стук в дверь.

— Войдите! — крикнула Лола.

На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Франко. Вид у него был такой растерянный, что Наташа еле удержалась, чтобы не рассмеяться. С плеча свисало Наташино полотенце. В руке — огромный букет тигровых лилий. Черные, как маслины, глаза грустно смотрели на Наташу.

— Прости меня, — с трудом выдавил он, протягивая ей букет. — Я вел себя как свинья. Прости.

Наташа нерешительно взяла цветы. От них исходил тонкий, сладкий аромат. В чашечках дрожали капли росы. Франко аккуратно сложил на стуле ее вещи: полотенце, пляжные тапочки и масло для загара. Неловко кивнул и вышел, не произнеся больше ни слова.

Лола уткнула лицо в колени. Плечи ее снова задрожали. Наташа положила лилии на стол, подошла к ней и опустилась на корточки. Погладила по плечу, не зная, что сказать.

— Теперь тебе все ясно? — спросила шепотом Лола. — Ведь он на меня даже не взглянул.

Весь оставшийся день Наташа провела как на иголках, так ей хотелось поскорее переговорить с Викторией. Она не могла объяснить, почему так рассчитывает на ее помощь. Просто пожилая нигерийка сумела в короткий срок завоевать к себе полное доверие, а больше ей не к кому было обратиться.

Дождавшись открытия бара, Наташа поспешила туда. Как она и рассчитывала, в баре в этот час еще никого не было. За стойкой хлопотала Феми, готовясь к субботнему наплыву посетителей. При виде Наташи ее миловидное личико просияло.

— Эка сан![8]— поприветствовала она Наташу и добавила, по своему обыкновению: — Как деля? Карашо?

— Хорошо, — ответила Наташа. — У тебя сегодня красивая прическа. Впрочем, как всегда.

Феми кокетливо вгляделась в свое отражение в зеркальной стенке бара. Замысловатая конструкция из волос цвета воронова крыла, густых и блестящих, удачно подчеркивала изящную линию ее шеи.

— Моя младшая сестра два часа сегодня на меня потратила. Если хочешь, она и тебе сделает такую.

Наташа с сомнением покачала головой:

— Два часа я не выдержу.

— Даже для красоты? — Глаза Феми удивленно округлились. — Я тебе не верю. Для красоты все можно сделать.

— Ты настоящая женщина, Феми! — усмехнулась Наташа. Правду говорят, что все женщины одинаковы, независимо от национальности и цвета кожи. Все готовы перенести, лишь бы нравиться.

В дверь, пыхтя протиснулась Виктория. Она с трудом тащила большой вентилятор на длинной ножке. Широкое лицо блестело от пота.

— Ну и жара! — простонала она, пристраивая его на полу и тяжело опускаясь на стул. — Думала, умру, пока донесу. Маета Женя дал. Сказал: «Пользуйся, Виктория, пока найду второй кондиционер». — В ее голосе звучали горделивые нотки. — Здравствуйте, мадам Наташа.

— Эка сан, Виктория. И пожалуйста, не говорите мне «мадам».

Виктория удовлетворенно кивнула:

— Карашо!

Феми легко подхватила вентилятор, отнесла в дальний угол стойки и принялась возиться с выключателем. Наташа решила воспользоваться случаем. Ей не хотелось, чтобы Феми слышала их разговор.

— Виктория, мне нужен ваш совет. У моей подруги проблема… м-м-м… — Она замялась. — С гинекологией. Она не знает, к кому обратиться.

— Нет детей? — участливо спросила Виктория.

— Скорее наоборот. — Наташа заметила недоумевающий взгляд Виктории и поспешила объяснить: — Она думает, что беременна. Ей это не нравится.

— Как это не нравится? — озадаченно спросила Виктория. — Дети — это Божье дело.

— Так получилось. — Наташа судорожно искала слова. — Она не замужем и не совсем здорова. Ей нельзя сейчас иметь ребенка.

Виктория сочувственно зацокала языком.

— А-а-ах, бедная женщина! — Она принялась раскачиваться из стороны в сторону. Ее грузное тело заколыхалось под платьем. — Бедная, бедная женщина!

— Она не может обратиться к врачу сама. Об этом никто не должен знать. — Наташа надеялась, что женщина поймет ее. Маленькие глазки Виктории так и впились в ее лицо. — Ей будет очень плохо, если кто-то узнает, — с нажимом произнесла Наташа.

— Эта женщина — ты? — подозрительно спросила Виктория. Наташа почувствовала, что краснеет, и отрицательно замотала головой:

— Нет. — Она твердо выдержала испытующий взгляд Виктории. — Нет. Она очень хороший человек. Я должна ей помочь, но… не знаю как. — Наташа растерянно развела руками.

Виктория с минуту размышляла.

— Знаю врача, — наконец сказала она. — Работает в Лагосе, в больнице. Поеду в понедельник. Ты зайди вечером.

Наташа нагнулась и чмокнула ее в лоснящуюся щеку.

— Спасибо, Вик. До понедельника.

Она вышла на раскаленную солнцем танцевальную площадку. На душе было уже не так мрачно.

Ночь спустилась на землю и окутала ее своим непроницаемым плащом. Слабый свет редких фонарей не разгоняет мрак, но делает его еще гуще. Неверные тени пробираются сквозь неплотно задернутые занавески и легко касаются лица спящей Наташи. Она беспокойно ворочается во сне. Волосы рассыпались по подушке, окружив ее голову серебристым облаком.

Ночью все призрачно и зыбко. Знакомые предметы меняют очертания и превращаются в причудливых зверей и сказочных чудовищ. Им будто нравится пугать и дурачить людей.

Наташа спит. Она видит сон. Из ночного мрака соткалась высокая черная фигура. Она бесшумно скользит к кровати. Чем она ближе, тем труднее дышать. Кажется, что пространство вокруг уплотнилось и навалилось на нее тяжким грузом. Наташа чувствует, что не в силах пошевелить и пальцем. Не отрываясь смотрит она в мерцающие красные глаза. Ужас липкими щупальцами вцепился в горло.

— Оибо вумен! Белая женщина! — слышит она знакомый рокочущий голос. — Леке-Леке пришел к тебе.