– Лошадиный культ, – осторожно предложила Собчак. – Хотя эту тему уже вроде бы Невзоров под себя подмял…

– Ну, кстати, – не растерялся ушлый Красовский. – Можно вообще все замутить на лошадиных силах и бабло на запуск взять у твоего любимого Audi.

– Ой, ну не знаю.

– А тебе и не надо сейчас ничего знать. Я уже заказал несколько мастер-классов по организации бизнеса. Завтра в двенадцать встречаемся у пирамиды Голода на Новой Риге. И оденься по-человечески. Торжественно, мистически, шикарно. Как Мария Дэви Христос.

– А ты-то, малахольный, что будешь в моей церкви делать? – окончательно проснулась Собчак.

– А я, моя священная лошадка, буду твоим маленьким мулом. Апостолом и камнем. Буду от твоего имени писать. Первое послание урюпинцам, второе – орехово-зуевцам. Давай, ищи благолепные шмотки.

* * *

Наутро Посланница и Апостол встретились в поле. Жалящая подмосковная пыль забивалась в складки тоги, под корону, в черную посланную небесами бороду. Солнце освещало пирамиду, куда вереницей тянулись граждане, движимые русской безнадегой, которая тут отчего-то называется надеждой.

– Что мы там делать-то будем? – прошептала Собчак.

– Как что? – удивился Красовский. – Учиться! Шизофрения по нынешним временам – это не болезнь. Это наука. Надо знать, что говорить, откуда исходят энергии, ретроградный ли Меркурий. Но главное, уверенно отвечать на вопросы, что будет с родиной и с нами.

– Ой, у меня есть такой чувак. Павсикакий. Он нам с Максом предсказывал развод. К нему надо тоже пойти.

За этой оживленной беседой основателей церкви застал невысокий мужчина со сломанной ногой. Мужчина был похож на инженера-теплотехника, постоянно сотрудничающего с редакцией «Науки и жизни». На голове его надежно, как все заимствованное, обосновалась бейсболка, на носу торчали очки.

– Александр Ефимович Голод, – представился мужчина. – Пойдемте сядем.

В углу стояли три обшарпанных кресла, на расстоянии прыжка от которых настороженно маячил охранник.

Красовский: Расскажите нам, что это за ерунда такая?

Голод: Я занимаюсь этой ерундой двадцать пять лет. Изучаю ее. В 1989 году я организовал один из первых в Днепропетровске кооперативов. В Советском Союзе был большой дефицит нейлоновых струн, а я в первый год выпустил миллион комплектов этих струн. И меня в том же Запорожье познакомили с ребятами, которые строили пирамиды, я им дал деньги, и они сделали в Запорожье первую пирамиду. Потом пятую, десятую. Штук двадцать построили пирамид, благо возможности были. Оказалось, что пирамида – интересное сооружение. Я засеял в Днепропетровске двадцать тысяч гектаров. Получилось, что урожай повышается от тридцати до семидесяти процентов от пирамиды.

Собчак: Лучше все растет? Больше энергии?

Красовский: Вот, молодец. Правильные слова начала использовать. Энергия!

Голод: А вот теперь насчет энергии: примерно в то же время, в конце девяностых годов, ребята из Академии химзащиты начали просматривать пирамиду с военных аэродромов, и оказалось, что над пирамидой локатор видит ионный столб высотой несколько километров.

Собчак: Над этой пирамидой тоже?

Голод: Да, у меня есть фотография пирамиды с локатора из Кубинки, там, где «Витязи» всякие летают. Смотрите: вот это экран радара, вот это пирамида, вот это отметка четыре километра. И локатор видит такой столбик. Высота зависит от размера пирамиды: скажем, пирамида на Селигере дает столбик высотой тысяча семьсот метров, а здесь – четыре тысячи двести.

Красовский: И?..

Голод: Исследователи из медицинских учреждений обратили внимание на то, что выживаемость всего живого, клеточной ткани, людей или животных, увеличивается, просто вот так выплескивается, особенно в тяжелых ситуациях.

Собчак: То есть если жить в пирамиде, то это гарантия вечной жизни?

Голод: Нет, жить в пирамиде не надо. У пирамиды большая зона действия, для такой пирамиды – порядка тысячи километров, покрывает всю территорию Москвы, например.

Собчак: Покрывает чем?

Красовский: Добром. Вот ты злом все покрываешь, а пирамида – добром.

Голод: Да, можно говорить на языке добра и зла, а вообще пирамида – это инструмент, то есть злой человек вполне может работать с этим инструментом, если заточит его под себя. Пирамида меняет структуру пространства. Ксения, вы кто по образованию?

Собчак: Я политолог, специалист по международным отношениям.

Голод: Но не технарь? Если говорить о структуре пространства: представляете, вы заходите в комнату смеха, кривые зеркала, зашли – и все искажено. А теперь берем вот это искаженное пространство, ставим его под эту пирамиду, и оно потихонечку начинает выправляться. А в зависимости от того, как пространство структурировано, все события в нем начинают происходить либо в сторону зла, либо в сторону добра. Вы же были на майдане в Киеве. Помните там пирамиду?

Красовский: Елку что ли?

Голод: Вот вы даже не помните. А там же была желтая пирамида, заряженная, как вы говорите, на зло.

Красовский: Да ладно, сейчас посмотрю. (Роется в айфоне). Ой, Собчак и точно. Гляди.

Собчак: Ничего себе.

Красовский: Ну а у нас-то что? У нас же тоже…

Красовский: Мы видим, что с тех пор, как вы построили пирамиду, зла становится все больше и больше.

Голод: С моей точки зрения, не построили бы пирамиду, зла было бы еще больше. Мы видим, что происходит на Украине, в моем родном краю, для меня это вообще непонятная вещь.

Красовский: Ну, разные люди по-разному думают. Одни считают, что там русские войска воюют, другие наоборот…

Голод: Вы знаете, если мы будем говорить о войсках, то это вообще пустой разговор.

Собчак: Происходит война, это всегда зло. Вот интересно, если сейчас построить большую пирамиду, например, в районе Луганска и Донецка, это могло бы как-то изменить ситуацию?

Голод: Вот пример. В 1998 году я побывал у Куликова, который тогда был министром обороны, и он сразу переадресовал меня к главному тюремщику России. И я провел исследование. Мне дали Тверское УИН, шесть тысяч контингента. Тогда у меня была маленькая пирамида в Раменском. Эксперимент заключался вот в чем: поставили пять тонн соли, она постояла неделю в пирамиде, и ее отвезли в пищеблоки нескольких зон. В течение одиннадцати месяцев наблюдали, что будет происходить. Происходило буквально следующее: в четыре раза уменьшилось число нарушений режима, в три с половиной раза упала смертность, на ноль вышли тяжкие преступления.