Телевизор! За пару месяцев до того в Грейс-Харбор установили телебашню, прямо над бухтой, а это означало, что впервые в истории в Кайетт появился сигнал. Мама ни за что бы не разрешила смотреть телевизор, но от нее уже ничего не зависело, потому что она пропала три недели назад. Винсент с отцом переключали каналы с помехами, пока она не наткнулась на беседующих в студии женщин с американским акцентом: одна была длинноволосой брюнеткой в очках, другая – платиновой блондинкой в обтягивающем наряде.

«Радио Цинциннати, – сказал папа. – Я смотрел это шоу в восьмидесятых».

Одна из женщин сказала что-то смешное, и папа засмеялся – впервые за последние три недели. Где этот Цинциннати? Город на экране телевизора мягко светился, как волосы актрисы-блондинки. Позже Винсент достала с полки наверху географический атлас и нашла этот город – точку в середине ближайшей к югу страны. Она стала искать статью о юго-западе Британской Колумбии, но, само собой, Кайетт был слишком крохотным, чтобы его отразили на карте.)

Мирелла рассказала, что жила в дуплексе в пригороде Кливленда, где стояла еще куча точно таких же дуплексов, с одной стороны было кукурузное поле, а с другой стороны – автомагистраль. Ее мать работала на двух работах, а отец отбывал срок в тюрьме. Мирелла с сестрой каждый день часами сидели одни дома и смотрели телевизор; они высаживались из школьного автобуса, шли домой от остановки, закрывали за собой дверь, и больше выходить им не разрешалось. Они разогревали себе на обед полуфабрикаты и через раз делали домашние задания.

– На самом деле все было не так уж плохо, – сказала она. – Мне, в общем-то, повезло. Со мной не случилось ничего ужасного. Просто было скучно. А ты росла в полной семье?

– Мама утонула, когда мне было тринадцать. – Винсент была признательна Мирелле за то, что она ограничилась кивком. Возможно, теперь ей суждено заводить дружбу только с теми, кто вырос, по крайней мере, без одного родителя. – Мой папа работал озеленителем и в течение учебного года неделями пропадал в поселке далеко от дома, поэтому я переехала к тете в Ванкувер.

Разговор перешел от их детства к другим темам, что вполне устраивало Винсент. Все, что касалось Кайетт, было либо невозможно облечь в слова, либо тяжело вспоминать, а говорить о жизни после Кайетт было неинтересно или неловко. Мирелла рассказала о знакомстве с Файзалем. Она пыталась стать моделью, но не слишком преуспела. Агент объяснил ей, что она красива, но ее красота чересчур «обыкновенная». Лицо Миреллы было прелестно, но не отличалось ничем необычным, а в тот период в модельном бизнесе было мало «просто быть красивой», сказали ей. Нужно было еще и обладать некой странностью. У востребованных моделей того времени были необычно широко расставленные глаза, или непримечательные в целом лица, но с чертами, которые немедленно бросались в глаза, или оттопыренные уши, похожие на ручки у чашек. После знакомства с Файзалем Мирелла решила попробовать себя в киноиндустрии, раз уж не задалась модельная карьера, но и в ней не добилась успеха. У нее были способности, но их не хватало для того, чтобы выделиться на фоне толпы других красивых и умеренно талантливых женщин. В тот вечер, когда Мирелла встретила Файзаля, она была на вечеринке в дорогом платье, которое одолжила у соседки, – прошло всего несколько часов после ее разговора с помощником своего агента. Агент перестал отвечать на ее звонки, а его помощник, когда-то и сам мечтавший стать актером, осторожно сообщил Мирелле, что ей в очередной раз отказали в роли. До чего утомительно получать бесконечные отказы. Мирелла стояла у окна, глядя на панораму центрального Лос-Анджелеса, когда поняла, что слишком устала от такой жизни. Она думала о том, что, возможно, стоит наконец заняться образованием, выучиться и найти хорошую работу по профессии, но ее сестра закончила университет и теперь задыхалась под грузом студенческих займов, и Мирелла сомневалась, стоит ли оно того. Она стояла там, пытаясь представить, что с ней будет дальше, как вдруг рядом возник Файзаль, элегантно одетый и с двумя бокалами вина в руках, и она подумала: «Почему бы и нет?»

– Мы тоже познакомились за выпивкой, – сказала Винсент, – только я работала барменом.

Мирелла улыбнулась.

– Я не удивлена. Коктейли у тебя получаются отличные.

– Спасибо. Тогда было странное время. Как раз умер отец.

Глаза Миреллы округлились. Потерять одного из родителей было для нее в порядке вещей, но обоих сразу – это уже другое дело.

– Я вернулась в родной город, чтобы прийти в себя, а в отеле поблизости была открыта вакансия, поэтому я решила какое-то время пожить там.

– Что с ним случилось?

– Сердечный приступ.

– Сочувствую.

– Спасибо. – Винсент не любила думать о родителях.

– Тот самый отель, которым владеет Джонатан? Помню, он рассказывал.

– Да, именно. Мне казалось, что жизнь станет проще, но уже через месяц я поняла, что совершила ошибку. Моя лучшая подруга тоже там работала, потом через пару месяцев объявился брат и устроился туда же; в общем, стало как-то неуютно жить в одном месте с людьми, которых я знаю чуть ли не с рождения.

– Не знала, что у тебя есть брат.

– Мы с ним очень мало общались, – сказала Винсент. – Я уже несколько лет его не видела.

– Так ты все бросила и поехала бог знает куда из-за того, что вместе с тобой работал брат?

– Нет, я… произошел один странный случай. В лобби была стеклянная стена с видом на воду. Я работала в ночную смену, в лобби сидел гость, мужчина с бессонницей, он то ли читал, то ли работал, и вдруг я слышу, как он издает странный звук и подскакивает в кресле. Я оглянулась и увидела, что кто-то оставил жуткую надпись на стекле снаружи.

– Что именно?

– Что было написано? «Почему бы тебе не поесть битого стекла?»

– Жуть, – сказала Мирелла.

– Да уж. А буквально через минуту мой брат Пол вернулся с обеденного перерыва, и было настолько очевидно, что это сделал он, – у него был такой предательский вид, он даже не мог смотреть мне в глаза…

– Но зачем?..

– Не знаю. Я хотела спросить, но потом поняла, что это неважно. Понимаешь, за такой надписью в любом случае таится какая-то отвратительная цепь событий, ничего хорошего тут даже быть не может.

– Пожалуй, так. – Мирелла на секунду замолчала. – Да, ужасная надпись, но я не совсем понимаю, почему она тебя так взволновала.

– Насчет моей матери – штука в том, – ответила Винсент, – что я знаю, что она утонула, но не знаю, почему она утонула. Она постоянно сплавлялась на каноэ. И хорошо плавала.

– То есть ты считаешь, что это не был несчастный случай.

– Я так считаю, но все равно никогда не узнаю наверняка. – Они умолкли, и пение цикад в деревьях у стен особняка показалось в тишине очень громким. – Но не только в этом дело. Наступил момент, когда будто смотришь на свою жизнь со стороны и думаешь: и что, это все? Я ожидала большего.