— Как ты догадалась?

— Ты начала составлять списки, когда была в третьем классе. Помнишь, как они все время исчезали?

— Да.

— Это я спускала их в унитаз. Они дико бесили меня. Все эти перечни того, что необходимо было сделать. — Ливви усмехнулась. — А теперь я вижу: зря я хоть раз не составила такой список для себя.

В устах Ливви это было практически комплиментом. Энджи передала ей блокнот. Список занимал три страницы.

Ливви читала список, шевеля губами. На ее лице появилась слабая улыбка. К тому моменту, когда она дочитала до конца, ее улыбка переросла в смех.

— И ты хочешь все это сделать?

— А что в этом смешного?

— Разве ты не знаешь нашу мать? Эта женщина тридцать лет на Рождество вешает на елку одни и те же украшения. А почему? А потому, что елка нравится ей только в таком виде.

Энджи захлопала глазами. Ведь мама такая великодушная, любящая, добрая, но, надо признать, только до тех пор, пока все идет так, как хочется ей. И никакие перемены она на дух не принимает.

— Но должна признать, — продолжала Ливви, — твои идеи могли бы спасти «Десариа»… если его вообще можно спасти. Но я не хотела бы оказаться на твоем месте.

— С чего бы ты начала?

Ливви еще раз быстро просмотрела список, листая страницы.

— Этого здесь нет.

— Чего именно?

— Первым делом надо нанять новую официантку. Роза Контадори начала работать в ресторане еще до твоего рождения. За то время, что она принимает и записывает заказ, можно научиться играть в гольф. Я пыталась как-то повлиять на процесс, но… — Она пожала плечами. — Не представляю тебя в роли официантки.

Энджи не могла не согласиться с этим.

— Что конкретно ты предлагаешь?

Ливви усмехнулась:

— Чтобы она обязательно была итальянкой.

— Очень смешно. — Энджи достала ручку. — Что еще?

— Много чего. Давай начнем с основ…

Энджи стояла на тротуаре и смотрела на ресторан, который был так дорог ей в юности. Мама и папа проводили здесь каждый вечер, он — за стойкой метрдотеля, встречая гостей, она — на кухне, готовя для них. Семейные обеды обычно устраивались в половине пятого, до наплыва вечерних посетителей. Они все сидели на кухне вокруг большого круглого стола, который стоял так, чтобы его не могли видеть посетители из зала. После обеда Мира и Ливви шли работать: принимать и разносить заказы.

А вот Энджи никуда не шла.

«У нее светлая голова, — часто повторял папа. — Она будет учиться в университете, ей нужно заниматься».

Подобный расклад никогда не подвергался сомнению. Папино мнение было окончательным. Энджи поступает в университет. И все! Из вечера в вечер она готовилась к вступительным экзаменам, занималась на кухне, поэтому ей и удалось поступить на бюджетное отделение.

И вот она снова здесь, снова в начале пути, только на этот раз она собирается спасти бизнес, о котором почти ничего не знает. Сегодня рядом с ней не будет Ливви, ей не на кого будет опереться.

Энджи заглянула в записи. Они с Ливви исписали еще несколько страниц. Идеи сыпались как из рога изобилия. Теперь ей предстоит воплощать их в жизнь.

Она поднялась по ступенькам и прошла внутрь. Ресторан был уже открыт. Мама пришла в половине четвертого, ни минутой позже, ни минутой раньше. Так было все тридцать лет по пятницам.

Энджи услышала на кухне громкий стук, за которым последовало раздраженное бормотание.

— Мира опаздывает. А Роза только что позвонила и сказала, что заболела. Но я-то знаю, что она играет в бинго в Охотничьей ассоциации.

— Роза заболела?! — Энджи услышала панику в собственном голосе. — Но она же наша единственная официантка!

— Сегодня официанткой будешь ты, — заявила мама. — Это не так уж трудно, Энджела. Просто приноси людям то, что они заказали. — Она снова занялась тефтелями.

Энджи прошла в обеденный зал и, переходя от столика к столику, проверяла все детали: есть ли соль в солонках, наполнены ли мельнички для перца, нет ли пятен на скатертях, правильно ли расставлены стулья.

Через десять минут в ресторан влетела Мира.

— Извини, что опоздала! — крикнула она Энджи, устремившись на кухню. — Даниэла упала с велосипеда.

Энджи кивнула и углубилась в меню. Она изучала его так, словно это был учебник по предмету, зачет по которому ей предстояло сдать.

Без четверти шесть появились первые посетители. Это были доктор и миссис Файниггайн, владевшие частной клиникой в городе. Двадцать минут спустя прибыло семейство Джулиани. Энджи, как когда-то ее отец, тепло приветствовала их и проводила к столикам. Первые несколько минут она чувствовала себя великолепно, как рыба в воде, будто всю жизнь трудилась официанткой. Мария лучилась и одобрительно кивала.

К четверти седьмого она поняла, что близится катастрофа.

Как семь посетителей могут задать столько работы?!

— Еще воды, пожалуйста…

— Я просила принести пармезан.

— Где наш хлеб?

— А почему не принесли масло?

— Может, ты, Энджела, и великий копирайтер, — сказала ей мама в момент ее очередного появления на кухне, — но чаевые я бы тебе не дала. Ты слишком медлительная.

С этим трудно было поспорить.

Энджи подошла к Файнштайнам и поставила на стол блюдо с каннеллони.

— Сейчас принесу ваши скампии, миссис Файнштайн, — сказала она и убежала на кухню.

— Надеюсь, доктор Файнштайн не успеет все доесть к тому моменту, когда ты обслужишь его жену, — неодобрительно проговорила мама. — Мира, делай тефтели крупнее.

Энджи выбежала из кухни и поспешила к столику Файнштайнов. Когда она уже ставила тарелку на стол, звякнул дверной колокольчик. Она поняла, что пришли новые посетители. Только не это!

Она медленно повернулась и увидела Ливви. Та секунду пристально смотрела на нее, а потом расхохоталась:

— Принцесса работает у Десариа? Я не могла не прийти. Я не могла упустить возможность посмеяться над тобой. — Она похлопала Энджи по плечу. — И помочь тебе, — добавила она уже серьезно.

К концу вечера у Энджи дико разболелась голова.

— Ладно! Заявляю со всей ответственностью: в истории не было официантки хуже меня.

Она оглядела себя. Фартук был в красных пятах — это она пролила вино, на рукаве — бежевые пятна от заварного крема. Уберечь брюки ей тоже не удалось: они были вымазаны в томатном соусе. Она села за столик в дальнем углу рядом с Мирой.

— Просто не верится, что я носила кашемир и высокие каблуки. Неудивительно, что Ливви хохочет, глядя на меня.