Харин снял куртку и, оставив ее в прихожей, сказал:

– Что с вами делать, проходите. – Он смерил ее взглядом. – Не бросать же вас в терновый куст.

– Только не в терновый куст, он колючий, – смиренно проговорила Дайнека.

Смирение давалось тяжело, но результат того стоил, кажется, Харин решил, что она не в курсе дел своего отца.

– В институте учитесь? – спросил он.

– Закончила.

– Специальность?

– Связи с общественностью.

– Считай, что не учились, – хмыкнул Харин.

– Это еще почему? – В Дайнеке взыграла гордость.

– Разве это специальность? Связи с общественностью… Теперь я понимаю, почему вы не работаете.

– Откуда вам это известно?

– Интересовался.

– Зачем?

– Какая вам разница? – Харин сел на диван и положил рядом с собой кожаный портфель, который не выпускал из рук, и крикнул: – Долго еще?! – Этот вопрос адресовался Серафиме Петровне.

– Сейчас-сейчас! Несу!

Через секунду она вошла в гостиную с супницей в руках. Поставив ее на буфет, открыла створки и вытащила белую скатерть. Одним мощным хлопком развернула ее и постелила на стол. Супница перекочевала на середину стола, а Серафима Петровна ушла за вторым блюдом.

– В юридический нужно было идти, – сказал Харин, вновь обращаясь к Дайнеке, вероятно, чтобы поддержать беседу.

– А знаете… – Могло показаться, что Дайнека смягчилась безо всякой причины. Но дело было в том, что аксиома здравомыслия предписывала не ссориться с потенциальным врагом. Поэтому она соврала: – Сама иногда жалею, что не пошла в юридический.

– Вот видите… – Харин скучающе обвел взглядом гостиную.

– А то ведь столько подруг, и всем нужна помощь, – продолжила Дайнека. – И, что характерно, многие из них богатые женщины.

– Да что вы? – В глазах Харина зажегся огонек интереса. – И что за дела?

– У всех по-разному, – уклончиво ответила Дайнека.

Но Харин настаивал:

– И все-таки.

– У одной – развод с мужем-банкиром. Другая делит квартиру на Тверской. А третья, вы наверняка о ней слышали, никак не может вступить в права наследования в Штатах.

– Да что вы говорите! И кто же такая?

– Кто? – будто не понимая, спросила Дайнека.

– Ваша подруга, что не вступила в права.

– Азалия Волкова.

– Постойте! Но ведь это же…

– Известная актриса, – подсказала Дайнека.

– Нет. – Харин покачал головой. – Азалия не просто актриса, а самая красивая женщина в российском кинематографе. – Он открыл портфель и протянул Дайнеке визитную карточку: – Можете ей передать? Если ей вдруг понадобится моя профессиональная помощь, пусть позвонит.

Дайнека взяла визитку будто бы нехотя.

– Передам, как только увижу.

– Когда вы с ней виделись в последний раз?

Дайнека посмотрела на часы с боем, которые когда-то сама купила на антикварной толкучке, и ответила:

– Сегодня в девять тридцать утра.

– Вместе проводите время? – Он многозначительно понизил голос: – Надеюсь, вы не… Ну, вы понимаете…

– Мы не лесбиянки, – ничуть не смущаясь, ответила Дайнека. – Просто возвращались из дальней поездки.

– Я и говорю – вместе проводите время, – обрадовался Харин. – Передайте Азалии, что я всегда готов к услугам и с нетерпением буду ждать звонка.

На протяжении всего ужина Дайнека думала лишь о том, как склонить Азалию Волкову к участию в чудовищной авантюре.

Вечером, когда она возвращалась в Москву, Дайнеке пришла эсэмэска с неизвестного номера:

«Непредвиденно задерживаюсь. Люблю, целую, твой Д.».

Август 1989 года

Круизный теплоход «Советская Одесса»

Черное море

Галина приняла таблетку от головной боли и улеглась в постель, не дожидаясь, пока муж вернется в каюту. Она долго крутилась с бока на бок, пытаясь заставить себя не думать о том, что сегодня они с Валерой могли опоздать на теплоход. Но память услужливо подсовывала один эпизод за другим, прокручивая их снова и снова. Последней мыслью перед тем, как уснуть, была мысль о муже. Он все еще не пришел. Сколько можно торчать в баре?

Проснулась Галина, когда было уже темно и только слабый свет из коридора проникал сквозь вентиляционную решетку в нижней части двери. Было слышно, как в соседней каюте разговаривают, издалека доносилась оркестровая музыка.

Кровать мужа была по-прежнему не расправлена. Галину словно подбросило:

– Этого еще не хватало! Где же он?

Она накинула блузку, натянула легкие брюки и, надев босоножки, вышла из каюты.

Шел третий день путешествия, но Галина до сих пор путалась в коридорах, каждый раз с трудом отыскивая лестницу, ведущую вниз на палубу «В» или вверх на прогулочную палубу. Сейчас ей нужно было спуститься вниз, и она несколько минут плутала по коридорам, пока наконец нашла нужную лестницу.

В баре было полно народа. Оглядев столики, Галина переключилась на барную стойку, возле которой выпивали пассажиры. Валеру она не увидела.

– Простите… – Галина обратилась к бармену. – Не заходил к вам мужчина лет тридцати в белой футболке?

– Таких, как вы описали, здесь было много. – Бармен встряхнул шейкер, вылил содержимое в приземистый бокал и протянул посетителю, продолжая какой-то рассказ: – Вот и представьте – полный штиль, небо безоблачное. И вдруг, откуда ни возьмись, волна высотой с трехэтажный дом!

Какой-то пассажир усомнился:

– А разве такие бывают?

– Бывают еще выше, – заверил бармен.

– Послушайте, – Галина раскрыла кошелек и достала трехрублевую купюру. – У него волосы вьются, и на правой руке татуировка в виде змеи.

Бармен бросил взгляд на протянутую купюру, потом посмотрел ей в глаза.

– Нет, не видел.

– Вы его видели! – проговорила Галина.

– С чего вы взяли?

– По глазам видно.

– Скажите, какая… – Улыбнувшись, бармен оглядел посетителей, сидящих за стойкой. – Физиогномистка!

– Давай дальше, рассказывай! – пьяно протянул посетитель.

И бармен отвернулся от Галины, возвращаясь к морским байкам:

– Когда мы вышли из Лиссабона, ничто не предвещало беды…

Кто-то снова его перебил:

– Правда, что на мачте видели аиста?