«Твой папочка непременно полюбит тебя, моя маленькая Мерри, – пообещала она малышке, нежно целуя ее. – Но пока он слишком занят, он должен воплощать в жизнь свои важные замыслы. Я верю в него, и в один прекрасный день он поверит в меня».

Когда Мерри насытилась, Джулия унесла ее в их спальню и уложила в колыбельку, стоявшую возле той стороны кровати, где она спала. Забравшись в постель, Джулия дала еще одно обещание: «Я люблю тебя, Джеффри. Обещаю, что ты будешь доволен мной. Мы с Мерри никогда и ничем не помешаем тебе». А потом вспомнила, как потрясло ее лето их любви, потому что в ней тогда все еще жила маленькая девочка, считавшая, что недостойна любви. И Джулия мысленно взмолилась: «Ох, Джеффри, пожалуйста, не оставляй нас!»

В три часа ночи Мерри с криком проснулась. Прошлой ночью – первой ночью дома – девочка совсем не плакала. Впрочем, может, она и заплакала бы, если бы Джулия всю ночь напролет не просидела над ней. Она прислушивалась к ее тихому дыханию, шептала ей ласковые слова. На вторую ночь Джулия слишком устала и не смогла нести свою ночную вахту.

Проворно вскочив с постели, Джулия вынула дочку из колыбельки и, прижав к груди, поспешно направилась в гостиную.

– Ох, Мерри, пожалуйста, успокойся, – шептала она. – Твой папочка должен выспаться. Тихо, моя хорошая, тихо. – Но девочку успокоить не удавалось, потому что малышка уловила тревогу в голосе матери. И даже теплая материнская грудь не отвлекла ребенка. Горячие слезы Джулии закапали на личико Мерри. – Доченька, Мерри, прошу тебя… Папочка должен поспать, – дрожащим голосом шептала она.

– Джулия, в чем…

– Прости меня, Джеффри, – прошептала она, подняв на мужа глаза. – Мне очень жаль, что ты проснулся.

Гнев Джеффри мгновенно испарился при виде страха на лице жены. Ну как она могла бояться его? Это он боялся потерять ее, боялся столь важного для нее секрета, который она не решалась открыть ему.

«Не пугайся меня, моя любимая Джули». Джеффри хотел развеять все ее страхи, особенно страх, что он не любит ее. И ему казалось, что он достиг успеха. Однако она продолжала испуганно смотреть на него, как в тот день, когда он просил ее руки.

Похоже, главный свой секрет она могла держать в сердце вечно.

И все же он решил жениться на ней.

И что теперь? Теперь ребенок – уже реальность, но разум не позволял его сердцу даже притвориться, что свершилось чудо. А Джулия продолжала скрывать правду…

Однако ничего не изменилось. Он любил ее всем сердцем.

Осторожно взяв малышку из рук Джулии, Джеффри прошептал ей:

– Мерри, из-за тебя мамочка плачет. Ну что ты? У мамочки такой усталый вид.

Удивительно, но плач Мерри тут же перешел в тихие всхлипывания, а потом она и вовсе затихла, удивленная низким голосом человека, чьи сильные руки держали ее.

– Вот так-то лучше, Мерри, – проговорил Джеффри и тут же перевел взгляд на Джулию. – Джули, а я обнял тебя, поцеловал, сказал, как скучал по тебе и как люблю тебя?

– Нет.

– Так почему бы мне не сделать этого, когда малютка заснет?

– Хорошо, что я назвала ее в честь бабушки? – спросила Джулия, когда осеннее небо окрасилось первыми лучами солнца.

Мерри заснула, и они шептали друг другу ласковые слова между поцелуями.

– Конечно, – ответил Джеффри. Его голос был полон любви к Джулии и бабушке.

Его любимая бабушка была так одинока после смерти мужа. Его любимая Джулия чудесным образом смогла всколыхнуть в его памяти воспоминания о веселом смехе бабушки, о ее добром молодом сердце. Женщины близко познакомились, начав переписку, потому что Джулия робела, слыша по телефону светский голос старой дамы. Впрочем, они часто перезванивались. Более того, бабушка, еще четыре года назад заявившая, что слишком стара для путешествий, даже приехала к ним на десять дней в июле. Они чудесно провели время вместе. Джулия полюбила бабушку, а старая леди – Джулию. Теперь бабушка будет просто в восторге, узнав, что у нее родилась правнучка.

– Бабушка будет потрясена, – проговорил Джеффри. – Давай позвоним ей прямо сейчас. Скажи ей, Джули.

– Бабушка? – спросила Джулия, когда через несколько мгновений моложавый голос ответил ей на другом конце континента.

– Джулия, это ты? С тобой все в порядке?

– Да. Джеффри уже дома. Мы хотели тебе сообщить, что ребенок уже родился. У нас очаровательная маленькая девочка, и мы назвали ее Мередит.

– Мередит? – дрогнувшим голосом переспросила бабушка.

– Мы зовем ее Мерри.

– О Господи! Было ведь время, такое чудесное время, правда, уже миллион лет назад, когда дедушка Джеффри тоже называл меня Мерри, – вздохнула бабушка.

Через пять часов Джеффри позвонил врачу Мерри. Он должен был сделать этот звонок – звонок пытливого, привыкшего дважды проверять все факты журналистского ума.

Доктор подтвердил то, что Джеффри уже было известно. Мерри действительно родилась недоношенной. По мнению доктора, всего недели на четыре раньше, а уж никак не на девять. К его удивлению, для недоношенного ребенка малышка чувствовала себя отлично.

Итак, Мерри была не его дочерью. Джулия продолжала лгать ему. Факты – вещь упрямая. В середине ночи Джеффри уверил себя, что ничего не изменилось. Однако это было не так. Он любил Джулию, но теперь к чувству любви примешивались не менее сильные эмоции – обида, раздражение, страх. Но ведь сила любви должна помочь ему совладать с этими чувствами? Или они будут бушевать в отдаленном уголке его сердца, прячась все дальше и нанося его сердцу незаживающую рану, которая сможет убить их любовь?

Так мог ли он просто простить Джулии ее обман и защитить их любовь? Ведь когда-то он с радостью собирался принять чудо.

Это Джеффри было неизвестно. Он знал лишь, что должен попробовать.

Но Джулия не помогала ему, словно подтверждая, что солгала. Она предпочитала молчать и больше не просила признать ребенка. Джеффри все чаще отсутствовал дома, а в те редкие минуты, когда появлялся там и Мерри не спала, Джулия старалась унести девочку в другую комнату, подальше от него.

Джулия заботилась о своей златовласой малышке, которую так любила, но не меньше радовалась и близости мужа, который был ей так дорог. Их волшебная любовь выжила и даже расцвела – все благодаря Джулии. Ее щедрое сердце так долго страдало без любви, что теперь этого светлого чувства с избытком хватало и Джеффри, и ее милой дочери.

Еще до знакомства Джеффри с Джулией телезрители были очарованы его искренностью, умом, аристократической красотой, изысканным обаянием. Когда же он влюбился в Джулию, в его облике появилось нечто новое.

Впрочем, никто не смог бы сказать точно, что за перемена произошла в популярнейшем ведущем. Это было что-то очень тонкое, едва уловимое, шедшее от его сердца, но сразу бросающееся в глаза. Теперь, если Джеффри рассказывал о какой-нибудь трагедии, в его глазах, помимо суровости, появлялось виноватое выражение. Он словно извинялся за случившееся. Джеффри знал, что любовь к Джулии раскрыла тайные стороны его души. Счастье переполняло его. Он испытывал радость, однако и понятия не имел, что перемены в его личности столь явственно отражаются на его лице. И все же это было так.