В густой темноте этого осеннего вечера он бы ее не узнал, но у подъезда лишь одна фигура приплясывала от холода. Смешная шапка с ушками и ярко-зеленая куртка превращали ее в беззаботную девочку-подростка, никогда не встречавшуюся ни со смертью, ни с болезнями. Костя рядом с ней почувствовал себя старым и циничным. Он не умел забывать, даже на время, все, с чем сталкивался по работе. Наверное, поэтому и не умел веселиться, не любил шумные компании и походы по клубам. Ему было проще напиться дома одному, тем более что пьяный он становился еще более мрачным и несносным, чем трезвый, – и прекрасно знал об этом.

– Позвоню ему еще раз.

Костя набрал номер мобильного телефона, но тот снова оказался вне доступа. По домашнему слышались лишь длинные гудки.

– Если он там, то говорить буду я, – безапелляционно заявила Аня, и Костя не стал с ней спорить. Удостоверение полицейского всегда успеет показать.

Кучик жил на первом этаже, так что уже через минуту они трезвонили в дверь, но никто не открыл. Оба не поленились, вышли снова на улицу и обошли дом, заглянув во все окна квартиры, но нашли в них лишь плотно зашторенную темноту. Дома явно никого не было.

– Может, он в магазин ушел? – цеплялся Костя за последнюю надежду. И что делать дальше? Сидеть тут и ждать? А вдруг Кучик уехал… ну, например, к родственникам на праздники. Или всего лишь вышел погулять с собачкой?

– Давай еще раз позвоним в дверь, – предложила Аня, и они вернулись на лестничную клетку. Впрочем, никто им так и не открыл.

– Проверим, что там? – Аня достала из кармана куртки скрепку, изогнула в форме крючка и сунула ее в замок. Увидев ошалелый взгляд, пояснила: – Старые навыки. Я не всегда занималась тем, чем сейчас.

– Память о прошлой жизни, понимаю… – Колесов тактично не произнес такие слова, как «домушник» и «воровство».

– Да нет, какая там прошлая жизнь! Все в этой. Просто иногда, чтобы оказать помощь, приходилось вскрывать замки. Люди вообще это любят – закрыться. Вот я и научилась открывать.

В голове у Кости пронеслась картина, как пациент звонит в «скорую» медицинскую помощь, а затем уже физически не может открыть дверь. И да, если знаешь, что там кто-то валяется с инфарктом, а счет идет на минуты, то тут не до тактичности, придется научиться вскрывать двери.

Аня прислонила ухо к замку: кажется, он щелкнул еще до того, как скрепка коснулась штифтов.

Аня улыбнулась и гордо посмотрела на соратника, затем толкнула дверь и зашла первой. Оба замерли в коридоре, оценивая ситуацию. Лишь тиканье часов откуда-то из комнаты нарушало тишину.

– Эй! Есть кто дома?

Костя в глубине души все же боялся увидеть возмущенного хозяина, но никто не вышел. Они явно одни.

Квартира напоминала скорее номер в гостинице, чем жилой дом: везде стерильная чистота и минимум вещей. Идеально белой плитки на кухонном полу, кажется, вообще не касалась нога человека. Громко тикали напольные часы в гостиной, а большой плоский телевизор прикрывала тряпочка – от пыли. То есть хозяин квартиры знал, что вернется не скоро.

– Похоже, Кучик уехал.

– Причем явно собирался впопыхах, – согласился Костя, когда они заглянули в спальню. На кровати валялась одежда, что резало глаза в сравнении с идеальным порядком в остальной квартире.

– И сумку, похоже, поменял в последний момент, взял совсем небольшую, ручной багаж, чтобы долго таскать с собой. То, что не влезло, просто бросил. То есть ехал, не зная, когда и где сможет остановиться.

– Мы опоздали.

В этот момент Костя осознал, что дело глубже и сложнее, чем он предполагал. Похоже, Кучик очень торопился из-за смерти друга. Что произошло? От чего один умер, а другой в этот же день сбежал? Один другого убил? Ерунда. Костя был с Леоном практически до его смерти. Или им обоим кто-то угрожал и Кучик бежал, чтобы спасти свою жизнь?

Нужно было обо всем подумать на свежую голову. Увы, время теперь есть, торопиться бессмысленно: Кучика он упустил.

С утра, выспавшись, как и велел командор, Костя поехал в офис горкома, даже не задумавшись о том, что он может быть закрыт. Костя привык, что реинкарнаторы работали по своему графику, не ориентируясь на праздники и выходные. Однако по дороге засомневался, застанет ли командора: все же тот буддист, а сегодня второй день Лхабаб дуйсэна, день, когда верующие посещают дацаны, слушают праздничные хуралы, зажигают огни, благодарят матерей за саму жизнь.

Небольшая очередь у турникета на вход в офис обнадежила. Значит, наверняка и Доржиев придет, если не сейчас, то позже, можно подождать в инспекторском зале. Кажется, там стоял автомат с кофе.

Вначале показалось, что в зале никого нет, и Костя медленно пошел вдоль рядов темно-коричневых полированных столов, проводя пальцами по их гладкой поверхности. Возможно, за каким-то из них вскоре ему сидеть. До сих пор Костя не видел ни одного инспектора, и любопытство разгоралось все больше. Кто они? Как его примут? Какие тут порядки? В спину ему смотрели лишь одинаковые черные глаза мониторов.

Но не все столы были пусты. Монитор, клавиатура и телефон не в счет, в них нет индивидуальности. Фотография ребенка в рамке и небольшая черная орхидея рядом говорили об инспекторе больше, чем он бы сделал это сам. Или вот стол, обклеенный записками с напоминаниями, да календарь за 2459 год весь в пометках, некоторые даты обведены фломастером. Но Костю привлекли горящие свечи. Конечно, светодиодные, члены Ордена не безумцы. Одна освещала фотографию Далай-ламы XIII, другая – ритуальный серебряный буддистский колокольчик. Между ними притулилась статуэтка Купола, но какого из семи – не опознать. Сердце ужалило яркое напоминание о том, что Орден не просто занимается обеспечением безопасности Куполов и записи кармы.

Костя развернулся и пошел обратно, к «аквариуму», и лишь сейчас заметил, что в нем люди. Спиной к нему стоял командор, и Костя одновременно смутился, что не заметил его сразу, и обрадовался, что не придется ждать. Он уже хотел ускорить шаг, но внезапно остановился. Мягкие ботинки, в отличие от хромовых сапог, не выдавали его присутствие. Амгалан Тумэнович кого-то обнимал. Виднелись лишь длинные черные волосы и руки, оглаживающие плечи Доржиева. Оба были настолько поглощены друг другом, что не замечали ничего вокруг. Кажется, дама шептала что-то на ухо мужчине, но стены «аквариума» заглушали звуки.

Колесов ошарашенно замер и увидел, как дама попыталась поцеловать командора, а он мягко, но уверенно отстранился от объятий. Возмущенный стон разнесся по всему залу:

– Это невыносимо! Ты уже давно не монах!

– Но на мне до сих пор обет.

Костя попятился к выходу: лучше уйти, пока не заметили.

Амгалан Тумэнович что-то тихо добавил, но его слова не успокоили:

– Да я прекрасно помню об этом!

С этими словами дама вскинула голову и наткнулась на Костин взгляд. Губы сжались в нить, а черные глаза вспыхнули яростью и словно прокричали: «Как ты посмел подсматривать?! Вон отсюда!» Рывком Мирзоева, а это оказалась она, дернула жалюзи, и те водопадом обрушились вниз, скрывая двоих от лишних взглядов.