Ксефону все-таки надоело насмешничать раньше, чем прибыл патруль, который просто выдворил бы его обратно в Ад с запретом появляться здесь по меньшей мере лет десять. Эх, мне надо было хоть как-то показать, что его насмешки меня задели. Тогда бы и патруль появился раньше, и Ксефон не остановился бы.

Я поднялся через главный вход в архив. Там служитель с интересом осмотрел меня.

– Э-э, молодой человек, вы так и собираетесь войти в архив в мокрой одежде?

– А в чем дело? – осмотрел я себя. – Просто искупался по дороге. Понимаете, жарко стало.

– Что вы, что вы, – замахал он рукой. – Я вовсе не собираюсь вторгаться без вашего разрешения в вашу жизнь. Просто, понимаете, у нас все-таки архив… Не затруднит ли вас пройти сначала вон в тот кабинет. Там вам высушат одежду. А когда будете покидать архив, то, обещаю, мы вам ее снова намочим как было.

Я задумался.

– Даже не знаю. В мокрой одежде так хорошо по жаре ходить. Вы никогда не пробовали? Попробуйте. Так приятно.

Служитель с сомнением оглядел меня.

– Ну, я все-таки не мальчик, – неуверенно заметил он.

– И что? Из-за того, что вы не мальчик, вам надо страдать от жары? Ведь вам именно потому, что вы не мальчик, и нужно заботиться о своем здоровье.

– Думаете?

– Конечно! Знаете как освежает?

– Хм. Ладно, – как-то неуверенно отозвался он. – Только в архив в мокрой одежде нельзя.

Я печально кивнул.

– Ладно уж. Высушу. Чего не сделаешь ради школы.

– Ух ты, – восхитился ангел. – Черт, а такой воспитанный и старательный. А моего балбеса в школу не загонишь. А ты ради школы… Вот бы тебя с моим сыном познакомить, чтобы ты повлиял на него в положительную сторону.

Я на миг задумался. Чему этого сыночка можно научить? Ну, сразу так можно попробовать показать, как незаметно списать контрольную. Потом можно будет уговорить его залезть в чужой сад. Гм, заманчиво, заманчиво. Жаль, придется отказаться. А все эта практика!

– Как-нибудь обязательно познакомьте, – улыбнулся я. – Но сейчас, увы, надо заниматься. Школа, школа.

– Какой милый и воспитанный черт, – услышал я бормотание служителя за спиной. – И как старается выполнить домашнее задание. А ты кто такой и куда направляешься?

Я обернулся. За мной попытался прошмыгнуть и Ксефон. Служитель как раз успел ухватить того за плечо.

– Покажите сначала вашу заявку. Вы делали ее?

– Да пошел ты, дедуля! – рявкнул Ксефон.

Я хмыкнул. Вот этого ему точно говорить не стоило.

– Какие разные все-таки черти есть. Один вежливый и старательный, а второй торопливый хам. – Ксефон вдруг сам собой поднялся в воздух и со сверхзвуковой скоростью головой вперед покинул холл архива. Думаю, больше ему не захочется сюда заходить. Ангелы создания, конечно, кроткие, но вот чертей не любят. С ними осторожно надо, чтобы чаша их вселенской любви не высохла под жгучими лучами чертова хамства. Да-с. И чего это меня на образы потянуло? А Ксефона даже жалко. Говорили ведь ему добрые черти: учись, а то мелким бесом станешь.

В отличие от архива в Аду здешние полки с личными делами людей располагались в просторном и светлом зале. И если тот архив вызывал у меня стойкую ассоциацию с гигантской тюремной камерой, то местный зал больше напоминал библиотеку. Библиотекарь… э-э-э… смотритель проводил меня к одному из стеллажей.

– Ну-с, молодой человек, вот то, что вы просили. И я искренне рад, что даже в вашей адской школе теперь стали давать задания помогать людям, а не только наказывать плохих. Наказать – это, конечно, хорошо, но, как говорил наш учитель: «Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии».

– Ага. А если он не желает раскаяться, то ему надо немного помочь. Тут мы, черти, и нужны, – кивнул я.

Смотритель сморщился.

– Ну-ка, молодой человек, присядьте.

У-у-у! И зачем я вылез со своим комментарием?! Однако делать нечего. Пришлось сесть в предложенное кресло. Желания спорить у меня не возникло – пример Ксефона до сих пор стоял у меня перед глазами.

– Мне кажется, в ваших словах я уловил насмешку. Однако в данном случае она не совсем уместна. Я ведь говорил об искреннем и добровольном раскаянии.

Да-да. Искреннем и добровольном. «Раскаиваешься ли ты, сын мой? А ежели нет, то гореть тебе в Аду за это». Так и веет от этих слов искренностью и добровольностью.

– Вижу, о чем ты думаешь. – Я насторожился. Что там этот смотритель мог увидеть? – Сомневаешься. Ничего, со временем сам поймешь. Вот смотри. – Смотритель протянул руку и достал одну тоненькую папку. – Видишь это? А теперь посмотри другое личное дело. – Он хлопнул в ладоши. Пол вдруг разверзся, и оттуда в другую руку смотрителя впрыгнула другая папка. Из Ада. Толщиной она была где-то с чемодан. При виде этого трюка я только завистливо вздохнул. Вот бы мне так. Хлопнул в ладоши, и пожалуйста, в моем распоряжении архивы и Ада, и Рая. И не надо мотаться туда-сюда.

– Как ты думаешь, куда попал человек, чье личное дело ты видишь, в Ад или Рай? – прервал мои мысли смотритель.

Я на глазок прикинул толщину обоих папок. Райская была размером с тетрадочку.

– А коэффициент уменьшения одинаков? – на всякий случай спросил я, подозревая подвох.

Смотритель улыбнулся.

– Совершенно.

– Тогда к нам. Наш клиент.

Смотритель тихонько рассмеялся.

– Ты смотришь на внешнюю сторону дела. Это ошибка. Запомни это, мальчик. Никогда не суди о человеке, глядя на его оболочку. Попробуй заглянуть в его душу. А этот человек вовсе не ваш клиент. Он сейчас в Раю, ибо его добрых дел хоть и меньше, но они такие, что на Весах Справедливости моментально перетянули его проступки.

Та-ак. Я теперь взглянул на эти папки по-новому. Потом поклонился.

– Благодарю за урок, смотритель. Я… я запомню его.

– Ты умеешь слушать других, – одобрительно кивнул он мне. – Это редкий дар. И, мальчик, ты далеко пойдешь. Только в какую сторону?

Теперь уже улыбался я.

– Я же черт.

– Верно. Но и черти разные. Ты можешь стать таким, как ваш Вельзевул.

Меня передернуло. Свят-свят-свят. Я чуть не перекрестился. Когда же я снова повернулся к смотрителю, то того уже не было. Хм, а что, у них нет правил типа посетителя одного не оставлять? Или они настолько всем доверяют? Скорее, последнее. Ангелы, презрительно фыркнул я. Хотя в душе я был искренне благодарен за такое доверие. И проказничать не хотелось совершенно.

Я направился к полкам.

– Ну что ж, Ненашева Зоя Павловна. Посмотрим на вашу жизнь с другой стороны. И заодно посмотрим на вашего муженька.