Самое смешное, я это осознавал. Хоть я и дрожал как цуцик, мечтая поскорей переодеться во все сухое, тем не менее я старался ехать медленно. Наверно, это меня спасло, но это же, с другой стороны, и привело к аварии. Если бы я ехал быстрее, я был бы бдительнее, живее реагировал на все превратности дороги, а так через какое-то время я начал думать совсем о другом. Я погрузился в тягучие и бесцельные мысли, каким мы обычно предаемся в машине наедине с собой. В данном случае, если память мне не изменяет, я вел подсчет самых что ни на есть рутинных вещей нашей повседневной жизни. Сколько раз за последние сорок лет я завязывал шнурки на ботинках? Сколько дверей открыл и закрыл? Как часто я чихал? Сколько часов потратил в поисках потерянных предметов? Сколько раз ушиб палец на ноге, или стукнулся лбом, или сморгнул попавшую в глаз ресницу? Это упражнение отвлекало меня от неприятных ощущений, и по мере продвижения в кромешной тьме мой список пополнялся. Проехав миль двадцать, на открытом участке дороги между городками Т*** и Западный Т***, всего в каких-то трех милях от поворота на грунтовку, что вела наверх к моему дому, я увидел в свете фар горящие глаза. Через секунду я разглядел собаку. Между нами было метров двадцать-тридцать. Мокрая, взъерошенная, она трусила мне навстречу не пообочине, как это обычно делают потерявшиеся собаки, а по центру, даже несколько левее, то бишь аккурат по моей полосе. Я крутанул руль, чтобы не сбить ее, и одновременно нажал на тормоз. Ну да, погорячился, но это я сообразил уже потом, и, поскольку асфальт был как маслом намазанный, резина подвела. Мой грузовик пошел юзом, пересек разделительную линию, и, прежде чем я успел вывернуть руль в обратную сторону, машина врезалась в придорожный столб.

Я был пристегнут, но сила удара бросила меня на руль, и я почувствовал боль в левой руке; мало того, все продукты вылетели, как из катапульты, и банка томатного сока шандарахнула меня в подбородок. Нижняя челюсть, казалось, разламывалась, сильно дергало в предплечье, но пальцы шевелились и рот открывался, из чего я заключил, что кости целы. Я должен был бы испытать облегчение, порадоваться, что так легко отделался, но я был не в том состоянии, чтобы благодарить звезды и прикидывать, чем это могло бы для меня обернуться. Все одно плохо, к тому же я был зол на себя за то, что разбил грузовик. Одна фара вдребезги, крыло помято, передний бампер продавлен. Правда, мотор продолжал работать, но подать назад не получилось – передние колеса увязли. Минут двадцать пришлось орудовать лопатой в грязной жиже под проливным дождем, и когда наконец удалось выбраться из канавы, я до того измучился и продрог, что на бардак в кабине просто махнул рукой. Снова ощутив под собой асфальтовую дорогу, я без промедления двинулся дальше. Уже дома обнаружил я у себя за шиворотом пакетик замороженного горошка.

К дому я подъехал в двенадцатом часу ночи, дрожащий, издерганный болью и злой как черт.

Есть такая присказка – всегда надо ждать неожиданностей, но после того как одна уже случилась, меньше всего ждешь новой каверзы. Моя бдительность притупилась. Когда я вылез из кабины, мысли продолжали вертеться вокруг собаки, придорожного столба и всех деталей аварии, и я не заметил машины слева от дома. Она не попала в полосу света, а когда я заглушил мотор и выключил фару с подфарниками, все погрузилось в темноту. К тому времени дождь пошел на убыль. Дом сразу пропал из виду. Полагая, что вернусь засветло, я не зажег лампочку на крыльце. Черное небо. Черная земля. Я двинулся к дому по памяти, наугад, не видя ни зги. В наших краях, на юге Вермонта, многие оставляли входную дверь незапертой, но я к их числу не относился. Всякий раз, даже уходя на пять минут, я запирал дверь со всей тщательностью. Это был ритуал упрямства, который я не собирался нарушать. Только сейчас, второй раз за вечер тупо возясь с ключами, я оценил всю нелепость своих предосторожностей. Я сам устроил себе веселую жизнь. Я держал связку из шести ключей, и какой из них был мне нужен, оставалось только гадать. Я вслепую гладил дверь в поисках замка. Найдя его, я начал тыкать первым попавшимся ключом в замочную скважину. Ключ вошел наполовину и застрял. Ага, нужен другой, но сначала надо было вытащить этот. Легко сказать. Я дергал его и так и сяк. Когда же осталось сделать последнее маленькое усилие, он вдруг сам выскочил из скважины, и вся связка вырвалась из рук. Ключи брякнули о деревянные ступени и канули в ночи. Мое путешествие закончилось тем же, с чего началось: я опустился на четвереньки и, тихо чертыхаясь, стал искать в темноте ключи, которые играли со мной в прятки.

Не прошло и нескольких секунд, как во дворе вспыхнул свет. Я инстинктивно повернул голову, и, прежде чем успеть испугаться и вообще что-либо понять, я увидел машину, непонятно почему находившуюся в моих частных владениях, и выходившую из нее женщину. Она раскрыла большой красный зонт и захлопнула дверцу, так что свет сразу погас. Вам помочь? спросила она. Я принял вертикальное положение, и тут меня ослепил другой свет. Женщина направила мне в лицо луч фонарика.

Кто вы, блин, такая? вырвалось у меня.

Мы не знакомы, отвечала она, но вы знаете человека, который меня прислал.

Не морочьте мне голову. Говорите, кто вы, или я звоню в полицию.

Меня зовут Альма Грюнд. Я жду вас здесь больше пяти часов, мистер Зиммер. Мне надо с вами поговорить.

И кто же вас прислал?

Фрида Спеллинг. Гектор очень плох Она просила меня сказать вам, что счет идет на дни.

С помощью ее фонарика мы нашли ключи. Я открыл дверь и зажег свет в гостиной. Альма Грюнд вошла следом – маленькая женщина, от двадцати пяти до тридцати, синяя шелковая блузка и строгие серые брюки. Каштановые волосы средней длины, яркая помада, высокие каблуки, большая кожаная сумка через плечо. Когда на ее лицо упал свет, я заметил родимое пятно слева. Багровая метка величиной с кулак, вроде карты вымышленной страны, сплошное цветовое вкрапление в полщеки, от глаза до скулы. Волосы ее были подстрижены с таким расчетом, чтобы практически ничего не было видно, при этом она держала голову с наклоном вниз в довольно странном положении, не позволяя прядке откачнуться в сторону, – но, похоже, не всегда это срабатывало. Жест был, надо полагать, рефлекторный, осознанная, годами отработанная привычка, и это придавало ей некоторую неуклюжесть и ранимость – такая застенчивая девушка, глядящая в пол, чтобы не встречаться с вами взглядом.

В любое другое время я бы, наверно, поговорил с ней, но не в этот вечер. Я был раздосадован случившимся, совершенно выбит из колеи. Единственное, чего мне хотелось, это содрать с себя все мокрое, принять горячую ванну и завалиться спать. Я успел закрыть дверь после того, как включил в гостиной свет. Теперь я снова открыл ее и вежливо попросил гостью покинуть мой дом.

Дайте мне пять минут, и я вам все объясню.

Я не люблю, когда люди являются непрошеными в мои владения, сказал я А еще я не люблю, когда на меня выскакивают среди ночи. Вы хотите, чтобы я вас вытолкал силой?

Она подняла на меня глаза, удивленная моей горячностью, испуганная скрытой яростью, прозвучавшей в моем голосе Я думала, вы хотите увидеть Гектора, сказала она и с этими словами сделала несколько шагов подальше от двери на тот случай, если бы я решил осуществить свою угрозу. После чего снова повернулась ко мне, но уже правым профилем. Так она выглядела иначе: правильный овал лица, гладкая кожа. Вовсе не дурнушка; даже, можно сказать, хорошенькая. Подвижный нервный ум, читавшийся в ее синих глазах, чем-то напомнил мне Хелен.