– Вроде бы я слышала, что Верочка отказалась от своего номера не столько из-за медведей, сколько из-за запахов кухни.

– Когда мы с полицией были в номере Верочки, занятом Галиной, был уже белый день. Кухня вовсю работала. Но ни запахов, ни шума я не услышал.

Пошли проверить и убедились, что номер Верочки хоть и находился над помещением кухни, но над складской его частью, и никакого неудобства от этого у гостей номера возникнуть не могло. Значит, дело было в чем-то другом. Но в чем? Почему Верочка захотела поменять свой номер? Спросить бы у самой Верочки, но ведь прямо она не скажет. Особенно теперь, когда в ее номере случилось убийство.

После обеда, который прошел в тягостной атмосфере, всем было велено оставаться неподалеку, чтобы их мог допросить следователь. Геля поглощала обед, не разбирая, что она ест. Она опомнилась лишь после того, как блюдо, ошибочно принятое ею за жареные сосиски, вдруг подмигнуло ей круглым блестящим глазом. После этого Геля отодвинула тарелку подальше, чувствуя, что не сможет проглотить с нее ни кусочка. Конечно, это была лишь иллюзия, плод поварского мастерства, но аппетит у Гели пропал окончательно. Да и предстоящий разговор со следователем заставлял нервничать.

Осмотр места преступления был закончен. Полицейские предупредили всех обитателей «Королевства злых сказок», что вплоть до окончания расследования все они должны находиться тут.

– Никто из вас без особого разрешения не имеет права покинуть базу отдыха.

Это распоряжение вызвало недовольство. Очень немногие отнеслись к нему с пониманием. Но следователю было все равно, как к его словам отнесутся окружающие. Сейчас он жаждал услышать, что же думают по поводу двух случившихся трагедий сами коллеги потерпевших. И судя по тому, как долго общались некоторые из них со следователем, мыслей у них было много.

Когда дошла очередь до Гели, следователь выглядел уже изрядно утомленным.

– Что вы делали сегодня ночью между половиной первого и часом?

Ага! Вот и время убийства Галины известно! Быстро же они работают. Но следователь не сводил с Гели глаз, и она честно ему призналась, что была у себя и спала.

– Что-нибудь подозрительное вчера вечером видели?

Геля подумала и внезапно решилась:

– Тень!

– Какая тень?

– Вчера вечером, направляясь в ресторан, я видела за домами чью-то тень.

– Тень, значит.

Кажется, следователь был рад услышать для разнообразия что-то новенькое, а не разбираться среди вороха сплетен, которые уже на него вывалили, Геля была в этом просто уверена, ее коллеги.

– Да, и когда в конце праздника я ушла из ресторана, эта тень снова мелькнула в том же месте. А ушла я в половине двенадцатого или чуть раньше.

– А чья это была тень? Мужская или женская? Или возможно, это была чья-то знакомая тень?

Геля задумалась. А ведь и впрямь в этой тени было что-то знакомое. Геля об этом еще тогда, ночью, подумала. Но теперь она никак не могла понять, что же именно показалось ей знакомым в той тени. Руки? Ноги? Движения?

И все-таки она напрягла память и сказала:

– У нее были рыжие волосы.

– У тени?

Несмотря на абсурдность заявления, следователь, кажется, им заинтересовался.

– Да, – подтвердила Геля. – Рыжие волосы. И еще она была одета во что-то алое.

Какой-то красный лоскут и впрямь мелькнул в свете фонарей. Или Геле это лишь почудилось?

– И у кого из ваших коллег рыжие волосы? И кто из рыжих носит красное?

Геля постаралась припомнить, но была вынуждена ответить, что не знает такого человека. Нет, парочка рыжеволосых в их милом террариуме присутствовала, но они не носили красное, а предпочитали одежду хорошо известных цветов всемирного клана рыжих – зеленого и темно-вишневого. Ничего алого в их гардеробе не прослеживалось.

Следователь выглядел раздосадованным. Геле даже стало неудобно, что она сначала обнадежила, а потом разочаровала хорошего человека, и она пообещала ему, что постарается вспомнить. На этом они и расстались.

Когда Геля вышла от следователя, то первым, кого она увидела, был ее муж, стоящий в обществе их генерального. Они обсуждали убийство. Разумеется. Что же еще? И когда повернулись в сторону подошедшей к ним Гели, на их лицах застыло одинаково тревожное выражение.

– Как все прошло со следователем?

– Нормально.

– Ты сказала ему про странное поведение Катерины?

– Нет.

– Но почему?! – воскликнул муж.

И Саша тоже подался к ним.

– Надо было сказать, – укоризненно произнес он. – Это может быть важно.

– А что я ему скажу? Что Катерина запугивала Верочку? Но на празднике она сидела в другом углу и к столу Верочки даже не приближалась.

– Ты так в этом уверена? Не говоря уж о том, что сама Верочка перемещалась по залу со своим бокалом. Она могла оказаться в непосредственной близости от Катерины, которая не устояла перед искушением и плеснула врагине яду в бокальчик.

– Так с собой его и таскала? Я имею в виду яд. Все время носила при себе отраву, надеясь, что ей представится возможность убить Верочку?

– Если она хотела ее извести, то праздник, где никто ни за кем не следит, где тьма народу и столько же подозреваемых – это самый удобный случай.

– Тогда зачем было устраивать Верочке выволочку перед самым отравлением?

– А чтобы та знала, за что умирает.

Геля замолчала. В словах мужчин был резон.

– Ну, не знаю… пойти снова к следователю?

Но прежде, чем мужчины ей ответили, сам следователь вылетел из дверей ресторана. Вид у него был утомленный, и он лишь отмахнулся от устремившейся к нему Гели.

– Про вашу тень я потом послушаю. Простите, сейчас мне очень некогда.

И убежал. А мужчины с двух сторон зажали Гелю в тиски.

– Что еще за тень такая выискалась?

Пришлось рассказать им и про нее. Но в отличие от следователя, муж и генеральный отнеслись к рассказу Гели без всякой серьезности.

– Померещилось, – сказал Саша.

– В темноте все кошки серы. Как ты могла увидеть рыжие волосы и красное платье? Это невозможно.

Так как Геля и сама не была до конца уверена в том, кого или что видела, она спорить не стала.

– У нас есть другая идея, – похвастался муж.

– Вспомни, что именно ты слышала про Петра Никодимыча и доктора Карапетянова, – попросил у нее Саша.

Геля кивнула и сказала:

– И еще Катерина говорила Верочке про какую-то старуху Изергиль.