О боже!..

Чувства переполнили ее, колени стали слабыми, и ей пришлось держаться за его плечи, чтобы не упасть.

— Если ты не хочешь идти на премьеру, то и не надо! — тихо сказал Зак, немного выпрямляясь, чтобы взять в сначала один влажный глаз, затем другой. — Не могу вынести, когда ты плачешь. Даже если ты выглядишь красивее, чем когда-либо, — добавил он охрипшим голосом, не отводя от нее глаз. Тайлер засмеялась сквозь слезы.

— Тогда ты единственный в мире мужчина, который считает красивыми красные глаза, мокрые щеки и сопливый нос!

— Если это твои глаза, то да, — уверил он. — Хотя не скажу, будто мне нравится мысль о том, что другие мужчины заставляют тебя плакать.

И он мрачно нахмурился.

— Только ты, да? — поддразнила она, внезапно поняв, что в этот мгновение в мире остались только они, Тайлер и Зак.

Зак и Тайлер.

Зак покачал головой.

— Я не хочу заставлять тебя плакать, Тайлер. Я хотел бы совсем другое сделать с тобой!

Ее сердце, казалось, на мгновение прекратило биться, и у нее перехватило дыхание, когда она взглянула ему в глаза. Их синий цвет стал более глубоким, чем когда-либо раньше, и она видела собственное отражение в черных глубинах его расширенных зрачков.

Она проглотила застрявший в горле комок и сделала дрожащий вдох.

— У тебя уже готов список того, что ты хотел бы сделать со мной?

— Давно готов, — мягко подтвердил он. — Но в нем нет таких целомудренных поцелуев, как вчера вечером!

Тот поцелуй она долго вспоминала вчера! Лежала с открытыми глазами, снова и снова переживая тот поцелуй.

Не потому ли, что знала, как ограничено время, которое она проведет с Заком? Ведь после того, как она найдет его ахиллесову пяту и напишет об этом, Зак никогда больше не захочет даже видеть ее… Да, признала она с тяжестью на сердце. Такого она не смогла бы пережить.

— И у меня есть список, — весело сказала она, отстраняясь от него и отворачиваясь, чтобы он не увидел ее внезапного замешательства, и сунула руку глубоко в карман своих армейских брюк. — Вот он.

Она вынула блокнот, открыла его на нужной странице и вручила Заку. На его лице отразилось разочарование.

Зак смотрел на блокнот, пребывая в замешательстве. Он пытался разобраться в путанице букв. Но как только ему это удалось, он понял, что у него в руках список вопросов, которые Тайлер намеревалась задать ему сегодня.

Только что они обсуждали, какая она красивая и что он хочет сделать к ней. Как же, черт возьми, они так быстро перешли к этому!

— Я знаю, что это, вероятно, выглядит немного пугающе, — продолжала Тайлер бойким голосом. — Но если мы потихоньку начнем, то я уверена, что сможем…

— Тайлер, не говори со мной так, будто мне шесть лет! — прорычал он, резким движением захлопнул блокнот и бросил его на журнальный столик. — Что, черт возьми, случилось? Только что ты была в слезах, а сейчас ты… вся в делах!

Она, очевидно, могла управлять своими эмоциями, но он-то не мог! Он был все еще возбужден ее близостью. И она, должно быть, заметила его состояние.

Не поэтому ли она отстранилась? Черт побери, ему тридцать шесть лет! И он не играет в эти игры. Ни с кем.

Она нахмурилась.

— Я подумала, что так будет лучше.

Для кого лучше? Для него? Но что хорошего в том, что Тайлер становится то горячей, то холодной?

Значит, это лучше для самой Тайлер. Но почему? Ее влечет к нему! Он достаточно опытен, чтобы понять это! Так что же сдерживает ее? Другой мужчина? Она сказала, что не влюблена в Перри Моргана и живет одна, но это не означает, что никто ее не ждет в Штатах…

Это было единственное объяснение, которое, казалось ему, имело хоть какой-то смысл. Он мог бы даже преклоняться перед ее силой воли, когда она сопротивлялась возникшему между ними влечению.

— Тайлер…

— Зак, остановитесь, потому что я не собираюсь начинать с вами интрижку! — перебила она, когда он собрался сделать к ней шаг, и подняла руку в запрещающем жесте.

Он резко остановился, чувствуя вспышку гнева.

Потому что он любил Тайлер. Черт, он очень любил ее! Никогда прежде он не испытывал такого чувства. Никогда не хотел целовать женщину и в то же самое время защищать ее.

Он хотел видеть ее каждый день. Он просыпался утром с улыбкой на губах, потому что знал, что опять увидит ее!

Вчера он потратил много времени в попытках узнать о ней больше — и не преуспел в этом, надо признать. Но сегодня он понял, что и не должен ничего больше знать о ней. Просто быть около нее было уже достаточно.

Он любил Тайлер!

И это чувство было незнакомо ему. О, он, конечно же, влюблялся в девчонок, когда учился в школе. Когда он стал взрослым, ему нравились женщины. Но ни к одной из них он не чувствовал и сотой доли того, что теперь чувствовал к Тайлер. От ожидания снова увидеть ее ему становилось хорошо, а когда он был с нею, то его жизнь становилась полной.

Очевидно, она не испытывает к нему таких же чувств! Иначе она не смогла бы отступить от него так, как отступила сейчас. Черт побери, несмотря на это, он все еще хотел взять ее на руки и заняться с нею любовью!

— Простите. — Она не встречалась с ним взглядом. — Вы правы, я не должна была предполагать, что… возможно, мне надо просто уйти? Я хочу сказать… Вы, наверное, теперь не захотите сегодня продолжать интервью после того, как… после этого, — неловко объяснила она.

После этого? Она так сказала? Он только что понял, что влюблен в первый — и, возможно, в последний — раз в жизни, а она повела себя так, будто то, что случилось между ними, было чем-то настолько неприятным, что она хотела бы поскорее забыть!

Тайлер не чувствует того же, что он, снова сказал себе Зак, чувствуя острую боль, пронзившую сердце.

Это было действительно нелепо. Вечный Холостяк, Неуловимый Принс. По-разному называли его журналисты! И когда он, наконец, влюбился, то оказалось, что женщина, в которую он влюблен, не отвечает на его чувства!

Это даже могло показаться забавным, если бы не ранило так сильно!

— Вы правы, я не хочу продолжать интервью, — резко ответил Зак и отвернулся, потому что даже смотреть на Тайлер было слишком тяжело.

Тайлер смутилась.

— Ну… значит, продолжим завтра?

Завтра? Что изменится завтра? Он разлюбит Тайлер? Она внезапно обнаружит, что любит его? Ни то, ни другое не случится, особенно последнее. А только это и важно.

— Я позвоню вам, то есть в редакцию. — Он успел сообразить, что не знает номера ее мобильника. — Но позже.

Намного позже. Возможно, в следующем столетии!

— Прекрасно, — согласилась она, и ее голос дрогнул. — Я… мне все равно кое-что надо сделать сегодня.