После этого постаралась забыть о дедовой библиотеке. У меня хватало хлопот с лавкой на первом этаже, и беспокоиться о чердачном помещении уже не было ни сил, ни времени. Пусть себе стоит закрытой: когда-нибудь – потом! – я ей займусь, успокаивала я себя.

И вот это время настало.

Я замерла у двери и никак не могла заставить себя отпереть замок и войти. От воспоминаний по спине пробежал мерзкий холодок.

Прошуршали крылья, и на мое плечо приземлилась Занта, больно вцепившись когтями в кожу. Но меня так обрадовало ее появление, что я не стала сбрасывать ее на пол.

Вдвоем не так страшно!

Занта вопросительно муркнула. Затаив дыхание, я отперла тяжелый замок, сняла и откинула засов.

А затем одним рывком открыла дверь.

На меня посыпались клочья пакли, мертвые пауки и пыль. В лицо дохнуло затхлостью.

Я повыше подняла фонарь и двинулась навстречу тайнам путешественника и исследователя Конрада Ингольфа.

С минуту я не решалась переступить порог. В груди стало тесно от ожидания неприятных открытий, но увиденное в свете фонаря немного успокоило.

Фонарь я захватила не зря; небольшое окно под потолком за долгие годы заросло грязью, уличный свет проникал в него с трудом. В библиотеке царил серый, пыльный сумрак.

Впереди открывалось длинное свободное пространство, слева и справа высились торцы шкафов. Как помнилось, полки тянулись и по периметру зала, но до стен еще нужно было добраться по лабиринту проходов.

В конце комнаты, под окном, стоял исполинский стол, заваленный книгами и бумагами, заставленный чернильницами. Воображение мигом нарисовало за столом грузную и грозную фигуру деда в красном халате и плоской шапочке; от воспоминания моя кожа пошла мурашками.

Я скорее перевела взгляд к потолку, откуда свисало на цепях чучело крокодила. У него была донельзя обиженная морда. В полуоткрытой пасти виднелись гнилые клыки, и, казалось, что крокодил страдает от зубной боли.

Занта спрыгнула на пол и смело пошла вперед. На пыльных дубовых досках остались отпечатки ее лап.

В носу першило от запаха истлевшей бумаги и кожи. Я чихнула, звук отозвался шорохом за одним из шкафов.

Занта, не испытывая ни малейшего сомнения, свернула в узкий проход между шкафами и скрылась. Ободренная ее поведением, я медленно двинулась за ней.

На торцах шкафов имелись подсвечники, в некоторых сохранились огарки, половину из них удалось запалить. Но горели они неуверенно и сумрак почти не разгоняли. Время от времени тянуло сквозняком, и тогда язычки пламени принимались плясать, на дубовых досках метались тени, что добавляло жути.

Мой тягостный детский страх не пропал. Я прислушивалась к шорохам и гадала, откуда берутся неуловимые тени в углах, что исчезали при моем появлении.

В такой обстановке волей-неволей поверишь в сказки бабушки о пылевом привидении. В голове всплывали и другие рассказы, поведанные у очага в ненастные вечера: о пустых зачарованных книгах, о косматых домовых, о безголовых тенях, что появляются в зеркале, если заглянуть в него в полночь.

Но не время предаваться жутким воспоминаниям: надо сделать то, за чем пришла – найти что-нибудь ценное на продажу. В ближайшем шкафу за стеклянными дверцами виднелись ровные ряды деревянных шкатулок всех размеров. С них-то я и решила начать.

Но едва потянула за латунную ручку, как к моим ногам свалился длинный лоскут темной кожи. Он скрутился в трубочку, распрямился, хлестнув разлохмаченным краем по полу и стремительно пополз!

Потребовалось огромное усилие воли, чтобы не завизжать и не броситься наутек.

Вот и первая живая закладка! Я-то надеялась, что чары развеялись за эти годы. Напрасно!

Живые закладки изготавливали некромаги из кусков кожи. Одно время их изделия пользовались популярностью, и мой дед привез целую коробку из далекого Афара.

Такая закладка не только отмечает прочитанную страницу, но и может показать строку, на которой ты остановился. Может держать карандаш, когда он не требуется читателю. И даже отыщет для вас нужный отрывок в книге.

Беда в том, что некоторые закладки обладали бунтарским нравом. Они ерзали и дергались в книгах, перетирали крепление и сбегали. На любой полке шкафа можно было встретить бродячую закладку, что покинула свой том и ползает по всему дому, как червь.

Я поспешно убрала ногу, когда закладка приблизилась к ней слишком близко. Прикасаться к ней даже носом ботинка было противно. Нужно было захватить метлу!

В этот миг зашелестели крылья, и на закладку спикировала Занта. Одной лапой она прижала к полу ее «хвост», другой конец схватила острыми зубами и сильно прикусила. Лоскут яростно дернулся, но чары оказались разрушены; живая закладка превратилась в два обрывка старой кожи.

Занта, довольная собой, села и тихо засмеялась. Улыбнулась и я.

Альфины умеют уничтожать некрочары. За те два года, что Занта жила у меня, она ни разу не продемонстрировала свое умение – с заклинаниями некромагии нам до сего времени сталкиваться не доводилось.

Занта жаждала продолжить охоту. Как только дальше по проходу зашуршало, она прижала уши, одним скачком метнулась под шкаф, и через полминуты вернулась, победно помахивая хвостом. В зубах она держала вторую неподвижную беглую закладку.

Дело пошло. Пока я разбирала шкаф, Занта шныряла по библиотеке и исправно приносила к моим ногам обездвиженные кожаные ленты.

Увы, моя охота не была столь же успешной. В шкатулках отыскивались грубо изготовленные деревянные божки, глиняные черепки, дешевые и абсолютно бесполезные амулеты из стекла, зубы древних ящеров... Ничего, за что владелец ломбарда дал бы денег. Ни одного золотого украшения, ни одной старинной монеты.

Коллекция моего деда представляла ценность лишь для ее владельца.

Тогда я принялась перебирать книги.

Их тут было великое множество, они громоздились в шкафах от пола до потолка: тяжелые, как каменные плиты, фолианты, в кожаных обложках; изящные брошюры в шелковых переплетах; истрепанные книги с хрупкими, желтыми страницами. От них веяло дыханием времени; казалось, они хранят многозначительное молчание, полное секретов.

Я вытаскивала один том за другим, чихая от пыли, и бегло их просматривала. Увы, меня скоро опять постигло разочарование. Сплошь путеводители, скучные дневники, несколько магических руководств, какие можно найти в любой книжной лавке.

Пару книг с золотым тиснением на переплете, написанные на незнакомых языках, я все же отложила: покажу их книготорговцу господину Честу. Как знать, вдруг это редкие издания, за которые книголюбы отвалят неплохую сумму.

А одну книгу я решила оставить себе: «Предания о кондитерском искусстве заморских земель». Пригодится!