Я думала пойти дальше, но начиналось время прилива, поэтому я повернула назад. За пальмами, росшими на берегу, я заметила гибискус и остановилась, чтобы сорвать его красные цветки. Я не помнила, за какое ухо кладут цветок замужние женщины, а за какое одинокие. Потом вспомнила про фотографии Эрика и швырнула цветок на землю.

Какое-то время я шла молча, потом услышала, как вдалеке за моей спиной треснул сучок, и остановилась. Кто там? Животное? Человек? С бьющимся от испуга сердцем я поспешила вернуться на берег. Полезла через скалы, оступилась, упала на острый камень и поранила колено. Порез был глубокий, идти было больно, но я не останавливалась, пока не увидела впереди Грэя. Он собрал кучу камней и, кажется, строил яму для костра.

Он оторвался от работы и взглянул на меня.

– Что случилось?

Я запыхалась от бега и не могла говорить, лишь обессиленно села рядом с ним.

– Ты поранилась, – сказал он, взглянув на мое колено. – Надо очистить рану, иначе занесешь инфекцию. – Он выпрямился и взял меня за руку. – Пойдем.

Мы вошли в океан, и он промыл мою рану соленой водой.

– Соль немного пощиплет, но она неплохой антисептик, – сказал он.

Из пореза лилась кровь, и я ругала себя за то, что я такая неуклюжая и беспечная.

– Я слышала какой-то треск в кустах, – сказала я.

– Что это было?

– Не знаю, может, животное. Но я ужасно испугалась. Вот почему я прибежала сюда с такой скоростью.

Грэй сбегал в хижину и вернулся с куском ткани, в которой я узнала полоску от капитанской рубашки. Потом обмотал этой тканью мою рану, заткнув конец за повязку. Я чувствовала его сильные руки, когда он держал мою ногу. Я остро чувствовала его прикосновения или, вернее, скучала по прикосновениям Эрика.

– Как ты думаешь, мы здесь одни или, может быть, есть кто-то еще? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Не знаю, – ответил он, крепко надавив ладонью на мою рану. – Надо на какое-то время положить на порез что-то давящее, чтобы остановить кровотечение. И будем менять повязки через несколько часов, пока рана не начнет заживать.

Я кивнула.

– Я принесла тебе моллюсков, – сказала я.

– Моллюсков?

– Да. – Я показала на горку моллюсков, которые успела выложить на песок. Грэй не заметил их, потому что слишком сосредоточился на моей ране. – Я выкопала их из песка у воды. Я видела, как морские птицы кидали их на камни, и подумала, что мы можем делать то же самое.

Грэй улыбнулся:

– Спасибо. Я строю очаг. Мы можем поджарить их на обед.

* * *

Как выяснилось, даже с помощью зажигалки было трудно развести огонь без газет или другой растопки. Вся древесина на берегу, какую мы могли найти, была сырая, и пламя каждый раз быстро гасло от ветра. Я совершила экспедицию в кустарник и подобрала несколько сухих веток.

– Может, они помогут, – сказала я.

Грэй положил их в костер и поджег конец ветки. Она загорелась, огонь перекинулся на соседнюю ветку, а от них загорелись и большие деревяшки. Я сбегала за моллюсками и положила их на камни у огня.

Мы наблюдали, как они жарились, как стали раскрываться их створки. Грэй взял одну раковину, но тут же отдернул руку.

– Ух, горячо.

Он сделал еще одну попытку и на этот раз перекидывал раковину в руках словно горячую картошку, но все-таки положил ее на камень, чтобы она немного остыла. Потом достал мякоть, которая затвердела и съежилась от жара, и положил в рот.

– Уж точно вкуснее муравьев, – сказал он, беря другую.

– Несомненно, – подтвердила я, пережевывая первого моллюска. Так он понравился мне больше, чем в сыром виде.

Я невольно думала все время об одном – скорее бы нас спасли. Теперь у нас горел костер, и я смотрела на небо и молилась, чтобы пролетел самолет.

– Как твое колено? – спросил Грэй.

– По-моему, ничего страшного, – ответила я.

Он достал из кармана другую полоску ткани и подошел ко мне.

– Надо поменять бинт, – сказал он. Я старалась не морщиться, когда он отдирал от моей раны присохшую ткань. Окровавленную ленту он положил на песок, а свежей умело обмотал мое колено.

– Вот, – сказал он. – Теперь следи за признаками заражения – это могут быть опухоль, усилившаяся краснота или боль.

Я кивнула.

– Я пойду спать, – сказал он. Подойдя к плоту, он взял ведро, зачерпнул из плота воды, выпил ее и скрылся в шалаше.

Я устала, но долго сидела, глядя на пламя, пока у меня не стали закрываться глаза. Тогда я тоже побрела в шалаш. Мне казалось странным делить ложе, если его можно назвать таковым, с чужим мужчиной, даже в такой ситуации.

– Извини, – прошептала я, втискиваясь рядом с ним. Он ничего не ответил, но я знала, что он не спал. Его дыхание было размеренным, не таким, как прошлой ночью.

Я тихо лежала и гадала, о чем он думал. О ком он думал. Об умершей жене? О ком-то еще? О работе? Я сообразила, что никогда ничего у него не спрашивала. Мы были так поглощены борьбой за выживание… Я прислушалась к его дыханию. Теперь оно изменилось, стало громче и ритмичнее, как у Эрика, когда он засыпал.

Я закрыла глаза, и передо мной возникло лицо моего мужа. Меня захлестнула печаль, тоска по той жизни, которая осталась далеко за океаном. Она никогда не тяготила меня, я не собиралась расставаться ни с ней, ни с Эриком. А что теперь? Теперь я невольно думала, тот ли он человек, за которого я его принимала. На мои глаза навернулись слезы. Еще четыре дня назад я не могла бы заплакать. Вернее, я бы заплакала, но без слез, из-за обезвоживания организма. Теперь у нас было много воды, которая осталась после дождя на плоту, и слезы ручьем текли из моих глаз. Я не могла их остановить, как не могла сдержать и свои безудержные рыдания.

Я уткнулась в ворох листьев, которые Грэй положил вместо подушки; я не хотела будить его, но потом почувствовала на спине его руку. Он обнял меня и прижал к себе.

– Все будет хорошо, – прошептал он.

Я успокоилась и вздохнула. Волны бились о берег. Я боялась будущего, я все еще была голодна, у меня болело колено. Я не знала, попадем ли мы когда-нибудь домой. Я не знала, удастся ли нам выжить. Но теперь я чувствовала себя чуточку спокойнее, и этого мне было достаточно, чтобы пережить эту ночь.

Когда я открыла глаза, Грэя не было рядом. Я вспомнила, как он утешал меня ночью, и улыбнулась, хотя и испытывала легкое смущение.

Я выбралась из шалаша и потянулась. Грэй, нагнувшись, колдовал над костром.

– Нужна еще растопка, – сказал он. Грэй показался мне встревоженным и слегка взволнованным. То тепло, которое я чувствовала прошлой ночью, теперь не ощущалось. – Костер скоро погаснет.