litbaza книги онлайнСовременная прозаФранцузский роман - Фредерик Бегбедер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 40
Перейти на страницу:

Потом настал мой звездный час — меня показали по телевизору в программе братьев Богданофф. В 1979 году я был белокурым мальчиком с девчачьим голоском; в передаче «Время Икс», шедшей в прямом эфире по первому французскому каналу, я заявлял, что «научная фантастика — это разведка границ возможного». Русские братья-близнецы в скафандрах бывали на коктейлях у моего отца и видели меня, вечно погруженного в роман о космических приключениях или в очередной выпуск ежемесячного комикса «Вопящий металл»; потому-то они и предложили мне принять участие в передаче и поделиться своими мыслями юного фаната постатомной эры. Студия канала ТФ1, располагавшаяся на улице Коньяк-Жэ, представляла собой асбестовую летающую тарелку. В понедельник, придя в Боссюэ, я наслаждался завистью одноклассников и уважением отца Ди Фалько, руководившего школой. Благодаря телевизионному успеху я стал директорским любимчиком, и он даже подарил мне сорокапятку с песенкой, слова которой сочинил сам: «Скажи, Дед Мороз, ты существуешь?»

В поклонника научной фантастики меня обратило издательство «Галлимар», запустившее серию детских книг под названием «Тысяча солнц». В этой серии вышли переиздания «Марсианских хроник», «451 градуса по Фаренгейту» Рэя Брэдбери и «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона. Мои вкусы несколько изменились. Там опубликовали также классические романы Г.Д. Уэллса: «Войну миров», «Человека-невидимку» и «Машину времени». Тут я и включился в процесс. Обложки им рисовал Анки Билаль. Потом отец посоветовал мне прочитать «Ночь времен» Баржавеля, и я пережил сильное эротическое потрясение. Элея — замороженная блондинка, обнаруженная во льдах Северного полюса, надолго стала моим женским идеалом; ничто не возбуждает меня больше, чем желание распалить фригидную блондинку. Я проглотил всего Баржавеля: «Опустошение», «Неосторожного путешественника» — еще один великий роман о путешествиях во времени, которыми я тогда бредил. Для меня существовала только фантастика, я собирал серию «Будущее в настоящем»[48], зачитывался сагой о роботах Азимова в карманном формате, но главным образом — «Мирами Нуль-А» А.Э. Ван Фогта (того же издательства), до меня открытыми моим братом.

Шарль тоже любил научную фантастику и коллекционировал футуристические комиксы — его влекла астрономия, галактики и далекие звезды, отсюда — Валериан, Йоко Цуно, Блейк и Мортимер…[49]Может, он тоже мечтал сбежать от самого себя? Я представлял себя одним из последователей «неаристотелевой» логики — персонажем романа «Миры Нуль-А», написанного в 1948 году и переведенного Борисом Вианом. Принцип прост: герой, которого зовут Гилберт Госсейн, замечает, что он не живет в своей деревне, не женат на своей жене, что память играет с ним дурные шутки и он совсем не тот человек, каким себя считал. Впоследствии эту идею многократно заимствовали другие авторы (из недавних примеров достаточно назвать «Матрицу», «Гарри Поттера» и «Хроники Нарнии»). Для ребенка это потрясающе — вообразить, что его жизнь не настоящая, что родители ему не родители, что его брат — на самом деле пришелец, что его подлинные учителя находятся совсем в другом месте, что его внешность обманчива и вообще наши ощущения ничего не доказывают.

Только сейчас я начал понимать, каким надежным убежищем служили мне эти книги. Все мое детство осенялось фантазией, что я голограмма наподобие виденных мною в Диснейленде, в Доме с привидениями, во время поездки в Калифорнию в 1975 году. Моим любимым комиксом был «Филемон» Фреда. Я собрал все выпуски до единого и знал их наизусть. Это история маленького мальчика, который жил на букве «А» Атлантического океана. Оказывается, в другом измерении буквы на наших географических картах — реально существующие острова. Отец не верил Филемону и только отмахивался, когда тот пытался рассказывать, как путешествовал по всем буквам Атлантического океана. Я думаю, у многих детей разведенных родителей развивается пристрастие к иллюзорному, близкое к шизофрении. Они надеются, что где-то существует параллельная вселенная — более дружелюбная, чем наша. Или просто невольно догадываются, что взрослые не говорят им всей правды. Если я потерял память, будучи уже взрослым, то, возможно, оттого, что уже с юности не доверял реальности. Виноваты в этом «Нуль-А» Фогта и «А» Фреда. В прошлом году я встретил Фреда на похоронах Жерара Лозье в Сен-Жермен-де-Пре. И я счастлив, что мне выпал шанс лично сказать ему, что для меня он был фигурой равной Льюису Кэрроллу.

От научной фантастики меня потянуло к детективам, что неудивительно: интрига там и там примерно одна — расследования, погони, загадки личности, разоблачения… Замените космические скафандры на серые плащи, а «сому» Хаксли[50]на «Джек Дэниеле», и готово: из научной фантастики вы перенеслись в детектив. Моим бесспорным предпочтением пользовался Джеймс Хедли Чейз, хотя с не меньшим интересом я разглядывал обложки серии SAS[51]— правда, совсем по другим причинам. Самым занимательным автором оказался Картер Браун: простой язык, стремительные диалоги, короткие описания и обилие нецензурных выражений.

Однажды мой дядя Дени Манюэль застал меня за чтением Картера Брауна и дал между двумя глотками виски совет, перевернувший всю мою жизнь: «Почитай Сан-Антонио. Я сам читаю только его, потому что все остальное — скукотища. И брось переводные книжки, читай парней, которые пишут на твоем языке. Сюжет — фигня, главное — автор». Я глубоко уважал Дени, считая, что в нашей семье он самый smart[52]; мне нравилась его невозмутимая насмешливость, его сигары и легкая сутулость, скопированная с JFK[53]. Шарль Бегбедер-старший тоже верил в литературу, но он слишком мало прожил, чтобы успеть передать мне свою страсть; что касается моего отца, то он наотрез отказывался прикасаться к современным романам; для него литература закончилась на Диккенсе и Роже Мартен дю Таре. Он слишком высоко поднял планку, не только запретив себе читать что-то новое, но даже изничтожив всякий позыв к этому. Так что роль пускового механизма в итоге сыграл первый муж моей тетки и крестной матери Натали де Шатенье.

Я бросился в книжную лавку Гетари и нашел на вертящейся стойке «Бейсбол в Ла-Боле». Какой фейерверк! Авторские отступления, скабрезные каламбуры, намеки на Жана д’Ормессона, Робера Оссеина[54], Франсуа Миттерана, поток бреда из уст Берюрье, галерея уморительных персонажей, бунтарей и похабников, — эта причудливая мешанина шибала по мозгам, но была правдива, достоверна и человечна. Дени был прав: сюжет для романа — не более чем предлог, канва, главное — человек, стоящий за текстом, личность, которая ведет рассказ. До сих пор я так и не нашел лучшего определения для литературы, чем возможность услышать человеческий голос. Изложение истории — не цель, и персонажи просто помогают выслушать кого-то другого, кто может оказаться моим братом, моим ближним, моим другом, моим предком, моим двойником. В 1979-м Сан-Антонио подвел меня в Блондену, потом Блонден подвел к Селину, а Селин — к Рабле, то есть к целой вселенной. Передо мной открылся новый мир, параллельная галактика, и попасть в нее можно было не покидая спальни. Теперь-то вы понимаете, каким рискованным путем я пришел к литературе правого толка, которой восхищался мой дед, хотя мы ни разу с ним об этом не говорили! Однако на самом деле все просто: книги этих авторов были занимательнее, чем сочинения Сартра и Камю (что, кстати, вранье: см. «Слова» и «Падение»). Как мне жаль, что Дени Манюэль умер в 45 лет от рака легкого; я так и не успел сказать ему спасибо за то, что он изменил всю мою жизнь. Но все мои страхи тоже на его совести: он заразил меня вирусом, от которого нет лекарств. Счастье быть отрезанным от мира — вот первая зависимость, в которую я попал. Чтобы бросить читать романы, нужна огромная сила воли. Надо иметь желание жить, бегать, расти. Я подсел на наркотик раньше, чем мне разрешили одному выходить по вечерам из дома. Книги интересовали меня больше, чем жизнь.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 40
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?