— Ну-у-у! Артурчик! — Жеманничала девушка, шутя шлепая водителя по волосатой лапе, которая жадно лапала ее коленку.

— ЛарЫса, а ЛарЫса, твой мама сегодня может пойти своя подруШка? — Коряво мычал водила, пуская слюни. — А то в автобус я баюс, ты замарозишь сваи красивий ножки.

Судя по всему, стадия ухаживания у любовничков давно была позади, если она вообще была, и они каждый день решали задачу — куда сплавить маму. Катерина, прижатая вплотную к кабине водителя, вынуждена была поневоле смотреть это индийское кино. А поскольку автобус двигался в час по чайной ложке, то горячий нерусский парень вполне мог окончательно потерять голову согласно русской поговорке «близок локоть, да не укусишь».

«Е-мое! — думала про себя Катерина. — А ведь это тоже любовь! Как же она многолика».

— Вжжж-вжжж! — У Катерины «ожил» мобильник, и после вибрационной прелюдии из сумочки послышалась музыкальная композиция. Катя нашарила свою крошечную «раскладушку» в боковом кармашке и, еще не рассмотрев, кто ей звонит, каким-то внутренним чувством поняла — Васильев.

— Привет, маленький!

Катерина чуть не задохнулась от радости:

— Привет, глухопятый! Где ты, как?! Рассказывай!

— Не сейчас! — Леха Васильев явно торопился куда-то. — Кать, я через пять часов буду в Питере.

— Ура! — Тихонечко сказала Катерина. Тихонечко, потому что визжать от восторга в автобусе было не очень удобно. — Тогда я постараюсь пораньше приехать домой.

— Нет, Кать, не домой. Пожалуйста, приезжай через пять часов в аэропорт. У меня всего три часа, я не смогу к тебе приехать. — Голос у Васильева был не такой, как всегда. — Ты сможешь?

— Ты еще спрашиваешь?! Конечно, смогу. А что случилось?

— Все расскажу. Я очень соскучился. До встречи, целую. — Васильев отключился. Катерина даже не успела сказать ему «Пока!».

Странно. Катя ждала его чуть позже, через пару-тройку дней, под самый Новый год, но уже не меньше, чем на неделю. А если он прилетит сегодня и снова улетит, то как же праздник?…

Автобус тем временем с грехом пополам добрался до метро. Пассажиры повыпрыгивали прямо в грязный сугроб. Двери закрылись. Голопузая Лариса и Артурчик с шерстяными лапами отправились, как лошадки по кругу, в обратный путь, наматывать километры в ожидании сладкого вечера. А Катерина влилась в толпу пассажиров, штурмующих единственную открытую дверь в метро.

* * *

Чтобы быть вовремя в аэропорту, Катерине надо было выехать туда как минимум за полтора часа до прибытия рейса. Отпрашиваться на работе ей категорически не хотелось. Надо было объяснять посторонним людям, что, да как, да почему. Поэтому Катерина засела за телефон, и в течение получаса в руках у нее была классная версия, согласно которой у нее вырисовывалась серьезная встреча. Причем получилось все просто здорово. Конечно, проверять ее никто не будет, но даже если бы это пришло кому-то в голову, то все бы сошлось как нельзя лучше. Там, где надо, она появилась, но всего на несколько минут. Была? Была. Это самое главное. Куда она делась потом — это дело десятое.

В аэропорт Катерина приехала вовремя. Она долго ломала голову, нужно ли ей покупать цветы. И если покупать, то какие. Ей как-то не приходилось дарить мужчине цветы. Даже в день рождения. Решила, что они будут лишними.

Здание аэровокзала было полупустым. Заканчивалась посадка на какой-то чартерный рейс, и к стойке регистрации, спрятавшейся за высокой «пограничной» стеной, стояло несколько человек со счастливыми лицами. «Наверно, в Египет улетают, — подумала Катя, — счастливые! Через несколько часов окажутся у теплого моря. Интересно, а Новый год они там как будут праздновать? Под пальмой?!..»

Встречающих тоже было не много. Катерина проверила номер рейса — самолет из Сургута ожидался в Пулково через час десять. Она поднялась в кафе, купила чай с бергамотом, маленькую шоколадку и устроилась за столиком.

Она не была в аэропорту черт знает сколько! Года три, наверно, не меньше. Последний раз они с Аней улетали отсюда отдыхать в Турцию. А встречать здесь кого-то или провожать ей и вообще никогда не приходилось. Так сложилось, что к ней никто никогда не прилетал издалека. Пару раз она порывалась проводить Васильева, но он даже слушать не хотел: нет — и точка! А тут вот сам позвонил и попросил встретить. Да и то только потому, что у него всего три часа между рейсами.

Последний раз Леха Васильев звонил Катерине два дня назад. Было раннее утро, где-то половина шестого. И опять ему было плохо слышно, и Катерина громко кричала в трубку, что он глухопятый. То-то, наверно, соседи были «рады». Наконец, связь установилась, и Катерина посоветовала Васильеву в следующий раз выбирать для звонка какое-нибудь более удобное место.

— Хорошо! Самое удобное — это влезть повыше на сосну, что я и сделаю!

Васильев потешался над Катериной и рассказывал ей страшные небылицы про сорокаградусный мороз и волков, которые воют по ночам. А потом сказал:

— Катька! Я завтра буду пить водку с главой Первомайского района, и знаешь, что у него выторгую?

— Что?

— У нас тут производство в поселочке с названием Первомайский-1. Чуть ли не колхоз «Красный серп». Ну, что за чушь собачья? Номера какие-то! А я ему предложу, знаешь какое название? Ни за что не догадаешься! «Катюнино»!

— Чудо ты! Этого тебе никто не позволит сделать.

— А мы и спрашивать никого не будем. Этого под номером «1» на картах нет. Мы на конторе напишем большими буквами — «Катюнино», и все. А потом все привыкнут к нему, глядишь, и официально так называть будут. И мне куда приятней будет в эту глушь забираться…

Он ничего тогда не сказал ей о своем возможном прилете. Наверно, и сам не знал, что так получится.

— Уважаемые встречающие! Рейс номер 9916 Сургут — Санкт-Петербург произвел посадку в аэропорту Пулково. Зал прибытия номер один. — Объявление вывело Катерину из раздумий. И сразу на нее навалился какой-то дикий мандраж, от которого ее мелко затрясло. Она не переставала дрожать от волнения, стоя за стеклянной перегородкой зала прибытия.

Васильева она увидела сразу: большой, как медведь, мужчина в красной куртке с объемной спортивной сумкой наперевес выделялся в толпе. Он тоже сразу увидел Катерину и помахал ей.

— Катик-котик, я так соскучился! — Леха Васильев осторожно снял с плеча сумку, поставил ее под ноги и притянул к себе Катерину. Она прижалась к нему, машинально обнюхала знакомо пахнущий свитер под распахнувшейся курткой.

— Нюхаешь? Признала своего?! — Засмеялся Васильев. — Здравствуй, мой неведомый зверечек…

Они поднялись в зал ожидания, где в мягких креслах дремали немногочисленные транзитные «пролетаемые». Слово это было Катькино личное, из детства. Читать Катерина училась своеобразно — по вывескам и лозунгам советской эпохи. Прочитав однажды «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», она сказала воспитательнице в детском доме, что нашла ошибку: правильно надо было написать — «пролетаемые»! Воспитательница внимательно на нее посмотрела и поинтересовалась, что сие выражение по ее, личному Катькиному, мнению значит?