Счастливой мерой было учреждение в 1773 г. очередного ополчения, мориге[85], в рядах которого несли службу в местах, указанных царем, все, без различия сословий и национальностей, за исключением горожан и ремесленников. Сам царь и царевичи подавали пример прочим. Душой дела сверх Ираклия был сын его, Леван, со смертью которого в 1781 г. все дело постепенно расстроилось.

Тогда же оборудованы были серебряные рудники в Ахтале. Ираклий нуждался постоянно в деньгах, «не имея, по выражению одного современника, других сокровищ, кроме собственной доблести»[86].

II

Но продолжали существовать условия, побуждавшие Грузию к союзу с Россией, продолжались и попытки Ираклия в этом направлении. Неудачные вначале, попытки эти привели наконец к желанной цели — к грузино-русскому трактату 24 июля 1783 г.

Во время пребывания русского корпуса в Грузии она находилась силой вещей под покровительством России. Однако отношение это не получило определенной юридической формы, что не мешало соседям Грузии и самим грузинам считать, что она находится в защите и покровительстве российском. Владетели грузинские неоднократно напоминают в грамотах о своем изданном подданстве русскому престолу[87], они так верили в надвигающееся исполнение старинной мечты их предков, что легко смешивали возможное с действительным. Однако они отлично понимали ценность и необходимость формальной гаранты, недаром так жаждали «внесения в трактат». И вот еще во время пребывания русских войск в Грузии, накануне получения письма об их отзыве Ираклий посылает Императрице письменное представление об условиях, на каких он желал бы поступить под покровительство России. С этой целью он отправляет ко двору сына своего, Левана, и брата — католикоса Антония. Он совершенно ясно выражает свое желание: он просит «удостоить нас ныне таким покровительством, дабы всем, как доброжелателям нашим, так и неприятелям, видно было, что я нахожусь точным подданным российского государства и мое царство присовокуплено к Российской империи»[88]. А на каких основаниях должно произойти это «присовокупление», это подробно излагается в Ираклиевом проекте условий[89].

Условия, предложенные им, совершенно подтверждают высказанную уже выше мысль, что грузины, ища подданства у России, переносили mutatis mutandis на свое отношение к православному сюзерену те формы, в которых обнаруживалась исторически сложившаяся зависимость Грузии от Персии. Сам Ираклий, в молодости бывший несколько лет вассалом Надир-шаха, знал по опыту эти формы.

Иначе не могло и быть: раз неясному и расплывчатому «покровительству» и оборотной его стороне — «подданству» надо было придать отчетливые очертания, то откуда их взять, как не из знакомой всем действительности? Юридическое творчество и находчивость, да еще в таком вопросе, как соединение государств, не могли иметь места там, где раны измеряли ячменными зернами и оплачивали по счету зерен, и где цари собственноручно водили воинов в атаку.

Свое отношение к шаху Надиру и отношение к России сам Ираклий сближает, когда, разъясняя одно недоразумение с генералом Сухотиным, пишет ему: «Если персидскому государю справедливо и верностью служил, кольми паче столь долженствую служить православному государю»[90].

Взамен покровительства и помощи Ираклий обязуется прислать к В. двору в качестве заложников одного из сыновей своих, а также нескольких князей и дворян. Население уплачивает в казну Империи по 70 коп. со двора. Присылается ежегодно по 14 наилучших лошадей. Взамен известного количества невольников и вьюков наилучшего вина, что взималось некогда мусульманами, Ираклий берется привозить ежегодно 2000 ведер в Кизляр. Наконец, когда утвердится спокойствие в Грузии, Ираклий будет представлять солдат с такого числа дворов, с какого числа душ они набираются в Империи. Заложники, дань деньгами, вином, наборы воинов — все это с небольшими видоизменениями взято из политического опыта Грузии. Упоминается также о дани шелком — обычном прежде в Персии платежном средстве[91].

С другой стороны, в словах Ираклия звучит надежда на исполнение заветной национальной идеи. Присылка регулярных войск для защиты Грузии и для военных действий против турок даст наконец возможность вернуть отторгнутую турками Ахалцихскую область — Ираклий просит, чтобы ближайшей же весною было повелено приступить к ее завоеванию. Это старая грузинская земля, там говорят по-грузински и много христиан. Участь же других, не грузинских земель, завоеванных совместно русским и грузинским оружием, будет зависеть от государыни.

Мы видим, что каждое слово Ираклиева «представления» опирается на плачевную историю Грузии и на ее чаяния, не задавленные еще окончательно.