Личность ведь не за права борется: она берет на себя ответственность, риск, платит жизнью за свое дело. Она не принуждает ни к чему других с помощью механизма большинства, потому что никогда не состоит в нем. Проблему развития личность видит не в объекте, а в себе. Личность сама себе не очевидна, она в своем существовании сомневается. Это и есть русский стиль, единство наших знаков и наших вещей. Разместится на Русском ковчеге и та доля западной культуры, которая выживет после кризиса научного мышления.

Роль России в кризисе – освобождение Западной Европы от власти США и в конечном счете от сверхвласти, использующей США как «управляющий элемент».

Возвращение Крыма России потому так беспокоит Запад, что является не только первым с момента распада СССР суверенным действием его наследника – России, но и очевидным для всего мира симптомом действительно начавшегося изменения послевоенного устройства мира. Именно это, а не расширение НАТО и разгром Югославии, есть первый переломный момент в постсоветской истории Европы. Говоря об устройстве мира, мы имеем в виду действительное распределение власти и места народов в системе этого распределения.

Речь идет теперь об историческом процессе во временном горизонте не двадцати, а как минимум семидесяти – ста лет. Становится неважным разделение на этапы холодной войны и последовавшего однополярного мира, которыми принято измерять историю выхода России из состава СССР. В этом историческом горизонте понятия и язык, ставшие привычными для двадцатилетия так называемой «новой» России, уже не работают.

По итогам Второй мировой войны США приняли на себя управление Евразийским континентом, которое осуществлялось:

– для Западной Европы: через механизм т. н. Трансатлантического единства, институциализированного в НАТО и вассальном Общем рынке, а позже – Евросоюзе как политически управляемой извне организации;

– для Восточной Европы и СССР: через механизм навязанного им военного противостояния, а после падения СССР – через расширение НАТО и Евросоюза и их влияния, а также внешнее управление Россией; русский коммунизм следовало разложить идеологически;

– для Китая и Индии: через негласный экономический союз, основанный на индустриализации этих стран (прежде всего Китая, поссорившегося с СССР) на основании американского кредита и инвестиций; китайский коммунизм следовало разложить коммерчески.

Холодная война с СССР (т. н. «соревнование двух систем») вовсе не была рамкой для всех исторических процессов европейской цивилизации в послевоенный период. Она была очень важным, но лишь одним из механизмов управления Евразией, Старым миром, миром вообще со стороны Нового мира.

После войны Западная Европа индустриализировалась из США по плану Маршалла. Китай – за счет переноса индустрии из США. На этих вложениях росла масса американского финансового капитала, который впоследствии, лишившись расширяющихся возможностей подобных глобальных вложений, начал занимать сам под фиктивные вложения в самих США.

СССР индустриализировался только за счет собственных и трофейных ресурсов, что предопределяло его отставание в этом процессе. И в СССР, и в Китае с Индией строились одно и то же общество, одна и та же экономика – экономика потребления, передовой образец которой опережающим образом создавался в США. Различия в идеологическом оформлении такого строительства, как окончательно стало ясно впоследствии, не имеют определяющего значения.

Единым мировым условием этого политэкономического творчества стала созданная США мировая денежно-финансовая система, свободная от любого натурального обеспечения, что и позволило применить ее к мировому масштабу экономической деятельности и политического влияния, включить в нее все региональные валюты в качестве производных (включая и рубль).

Тот факт, что мировая денежно-финансовая система принадлежит США, позволил последним создать механизм концентрации всего мирового капитала на своей территории, а также извлечь прямую финансовую колониальную ренту из всего мирового хозяйства и экономики, в том числе из хозяйства и экономики СССР. Именно это, а не пресловутые транснациональные корпорации или нефть, является основой современного (то есть послевоенного) мирового капитализма, включая и государственный капитализм СССР.

Современная сверхвласть, которую продолжали концентрировать США и после падения СССР, объединяет все три исторически сформировавшихся фактора сверхвласти:

сверхконцентрацию денег;

тотальную («католическую» по методу распространения) религию;

научное социальное знание, претендующее на всеобщность.

Такая сверхвласть – то есть власть, не ограниченная никакими формами государства, власть над самими государствами, в том числе и над самими США как «управляющим» элементом в связке «управляющий / управляемые», была предсказана первым западным постмарксистом Ницше и точно описана как реальность первым русско-советским постмарксистом Зиновьевым. Сверхвласть – это тотальная реальность послевоенного устройства мира. Ее идеологическим обоснованием стало самоуничтожение государств-империй Старого Света на своем собственном континенте в ходе двух мировых войн. Следует признать, что США к этому акту имели в лучшем случае лишь косвенное отношение. Они лишь воспользовались результатами самоубийства цивилизации Старой Европы, европейского субъекта.

Мир сверхвласти некорректно представлять как империализм. Ленинская идея об империализме как о высшей и последней стадии развития капитализма устарела и была опровергнута ходом истории ХХ века. Империалистическая фаза мирового капиталистического развития была достигнута перед Первой мировой войной и продлилась до окончания Второй, после чего полностью завершилась. Почти все империи рухнули.

Сверхвласть не имеет никакого отношения к империям. Любая империя – это прежде всего государство, это власть, контролируемая и структурируемая государством. Империя не пытается распространить свою власть и даже влияние за свои границы. Она лишь занимается их расширением, если нужно, нащупывая предел продвижения. Все, что должно быть подвластно империи, должно быть включено в ее границы. Но не более того.

Для сверхвласти границы вообще неважны. Она может дотянуться до любого нужного ей человека в мире поверх любых границ. Нелепо говорить о праве, в том числе и международном, в мире сверхвласти. Для сверхвласти любое право – лишь средство, лишенное собственной сущности. Суверенитеты невозможны в мире сверхвласти.

Восхождение и падение СССР были рождением и смертью коммунистического субъекта сверхвласти. Русская политическая культура первой отказалась поддерживать систему собственной претензии на сверхвласть, что казалось самоубийственным перед лицом сохранения сверхвласти США. И с 1991-го по 2014-й мы вынуждены были подчиняться последней. Но на крымском рубеже Россия ослушалась сверхвласти США и вновь заявила о возможности суверенитета, то есть правового самоутверждения государства, о возвращении к историческому имперскому статусу. Россия отказывается снабжать ресурсами любую сверхвласть, в том числе и американскую, и возвращается к принципам исторического воспроизводства.