Комполка понимающе кивнул, отставил пиалу и расстегнул нагрудный карман. На стол легла сложенная вчетверо бумага.

– Мои полномочия. Читай, товарищ конспиратор!

Иван Кузьмич развернул твердый пергаментный лист. По верху страницы-бланка – четкие ровные буквы, словно солдаты на царском параде. «Всероссийская Коммунистическая партия (большевиков). Центральный Комитет». Исходящий номер, несколько строчек текста. Печати…

– Понял, – уже без улыбки сообщил Кречетов, возвращая удостоверение. – Шифротелеграмму о перелете получили вчера. Рейс ожидается сегодня ближе к вечеру. Из-за этого я караулы выставил, чтобы без неожиданностей обошлось…

Взгляд скользнул по папиросной пачке. Волков заметил, пододвинул американское диво ближе к хозяину, зажигалку положил рядом.

– Угощайся!

Иван Кузьмич взял папиросу, хотел по привычке сложить ее гармошкой, но пожалел. Закурил, вдохнул незнакомый душистый дым, подумал немного.

– Резкая, однако. И крепкая, китайские и японские слабее будут… Я потому вчера вечером за документы сел и гражданина Рингеля мобилизовал, чтобы пакет с аэропланом передать.

Гость еле заметно дрогнул губами.

– Документы? Все надеешься, что Сайхот в Столице признают? Наши сейчас ведут переговоры с правительством Сунь Ятсена в Кантоне. Он, конечно, революционер, но отдавать китайскую территорию едва ли захочет.

Кречетов кивнул.

– Слыхал, как не слыхать? И про Шумяцкого с его монголами, и про то, что денег на Сайхот в бюджете нет и что войск в Сибири мало. Но должны же они понимать?

Вирджинский табак внезапно стал горчить. Иван Кузьмич отложил папиросу, подался вперед:

– Нельзя Сайхот отдавать, неправильно будет! Даже если земля эта не нужна, если об интересах Союза Республик совсем забыть. Здесь же нас, русских, тысяч сорок, а то и больше. Не выживем при монголах, а китайцы защитить не смогут, у них самих война…

Не договорил, схватил папиросу, резко затянулся.

– Не горячись!

Бесцветные глаза Волкова посуровели, на красном лице обозначились резкие скулы.

– Влезли в большую политику – терпите! Сайхот – ключ к Тибету, дорога в Непал и Британскую Индию. Думаешь, чего беляки за этот край так цеплялись? Войска СССР сейчас сюда ввести не может, ни дивизию, ни даже роту. Китайцы в ответ могут запросто забрать себе КВЖД. А мы еще с Британией переговоры ведем на предмет дипломатического признания. Что такое «Большая игра», слыхал? Англичане еще полвека назад на эти земли глаз положили, если бы не война в Афганистане, давно были бы здесь.

Ивану Кузьмичу внезапно почудилось, что он в окружении. Со всех сторон враги, при пулеметах, при артиллерии, у его ребят одни «берданы» и охотничьи дробовики. Хоть песни пой, хоть митинг проводи, хоть письмо в Коминтерн пиши, все одно крышка. Сейчас начнут обстрел, закидают осколочными…

– Вижу, осознал, – голос Волкова был холоден и тверд. – Потому и не спешили в Столице, ждали. Вождь был болен, без него никто не хотел такие вопросы решать. Ваша монетка вроде как на ребре стояла. Влево упадет – орел, вправо – решка.

Немного подождал, улыбнулся.

– Кто-то у нас сегодня везучий.

Иван Кузьмич взглянул недоуменно. Гость вновь полез в нагрудный карман, достал еще один листок.

– Выписка из решения Политбюро. В руки не дам. На стол положу, а ты прочитаешь.

Малая бумажка, не на бланке даже. И печать всего одна. Вверху – «слушали», чуть ниже, как и положено, «постановили»… Кречетов не без опаски взглянул…

– Мене, мене, текел, упарсин, – негромко, словно самому себе, – сказал Волков. – Взвесили царствие твое, князь Сайхотский…

Иван Кузьмич не услышал, строчки разбирал. Вчитался, пальцем по той, где «постановили», провел, выдохнул резко. А потом и брякнул первое, что в голову прикатило:

– А они там, того, не передумают?

Потом, спохватившись, на гостя исподтишка взглянул и еще более удивился. Комполка смеялся – беззвучно, почти не разжимая губ. Вспомнилась чья-то байка о том, что товарищ Волков единственный раз в жизни улыбнулся – когда о свержении Николая Кровавого узнал.

– Не передумают, не бойся! – отсмеявшись, махнул широкой ладонью гость. – С аэропланом прибудет курьер, официальный документ привезет. Я выписку захватил, чтобы тебя заранее порадовать.

Товарищ Кречетов помотал головой, чувства утрясая, провел пальцами по вспотевшему лбу, затем наконец-то улыбнулся:

– Прямо гора с плеч! Признали-таки, решились!.. Это ж какую ты радость всем привез, товарищ Волков! Да что там говорить, эх!..

Не горюйте, не печальтесь – всё поправится,

Прокатите побыстрее – всё забудется!

Разлюбила – ну так что ж,

Стал ей, видно, не хорош.

Буду вас любить, касатики мои!.. —

на этот раз не выдержал, в голос завел. Комполка вновь засмеялся, подхватил:

Ну, быстрей летите, кони, отгоните прочь тоску!

Мы найдем себе другую – раскрасавицу-жену!

В дверь уже заглядывала чья-то встревоженная физиономия. Кречетов дернул рукой, отсылая бдительного товарища подальше, сжал пальцы в кулак, по сукну столешницы пристукнул.

– А вот так им всем!.. Хрен печеный вам, товарищи монголы, вместо Сайхота. И товарищу Шумяцкому – тоже хрен с прибором! И Сунь Ятсену…

– Погоди ты! – поморщился Волков. – Пошумели, и хватит. О том, что знаешь, пока молчи, не трезвонь раньше времени.

Отхлебнул остывший чай, поставил пустую пиалу на край стола.

– О другом подумай. Признали твою Сайхотскую Аратскую, а почему?

Иван Кузьмич честно попытался, но без особого результата. Не думалось совершенно. Даже настоящей радости пока не было, только страшная глухая опустошенность – и непонятная дальняя тревога где-то у самого горизонта. Почему-то вспомнилось, как они с товарищем Волковым впервые встретились. Очень похоже на сегодняшнее утро, только вокруг расстилалась желтая степь Северной Халхи, у подножия поросшего сухой мертвой травой холма змеилась маленькая речушка, которой даже нет на карте, а в небе неслышно парили две большие черные птицы.

– Товарищ Кречетов, здесь кто-то чужой, не наш!..

Всеслав Игоревич тогда тоже явился при полном параде, только на «богатырке» синела не звезда, а буддийская «лунгта». И карабина не было, лишь маузер в деревянной кобуре.

Про аэроплан в тот день речь не шла. Товарищ Волков, предъявив удостоверение, небрежно пояснил, что решил лично произвести рекогносцировку местности. Что ж, самое обычное дело – командир красного полка, сам-один, без коня, даже без мотоциклетки, посреди монгольских просторов. Тогда Кречетову было не до загадок, но после пришлось поломать голову.

А еще Иван Кузьмич понял, что разведка не виновата. Никакой аэроплан возле Беловодска этим утром на вынужденную не садился. Ни в десяти верстах, ни даже в сотне.