— Мама! — закричала Верука Солт. — Я хочу такую белку! Купи мне ее сейчас же!

— Не говори глупостей, дорогая! — сказала миссис Солт. — Эти белки принадлежат мистеру Уонка.

— Знать ничего не желаю! — разошлась Верука. — Хочу белку! У меня всего-навсего две собаки, четыре кошки, шесть кроликов, два желтых попугая и один зеленый, три канарейки, черепаха, аквариум с рыбками, клетка с белыми мышами и старый глупый хомяк. Хочу белку, и никаких отговорок!

— Хорошо, хорошо, моя радость, — пыталась успокоить дочку миссис Солт. — Мама купит тебе белку, как только появится такая возможность.

— Но мне не нужна первая попавшаяся! — кричала Верука. — Я хочу ученую белку!

Тут вперед выступил мистер Солт, отец Веруки.

— Ну ладно, Уонка, — важно заговорил он, доставая бумажник, битком набитый деньгами. — Сколько вы хотите за одну из этих белок? Назовите свою цену.

— Они не продаются, — ответил мистер Уонка. — Ваша дочь не сможет получить ни одной.

— Кто сказал, что я не смогу ее получить! — закричала Верука. — Да я сейчас сама возьму, если на то пошло!

— Не надо! — быстро сказал мистер Уонка.

Но он опоздал. Девчонка уже успела распахнуть настежь дверь и ринулась внутрь.

Едва она влетела в комнату, как все сто белок тотчас же прекратили свою работу и уставились на нее своими маленькими черными глазами-бусинками.

Верука остановилась и тоже смотрела на них. Потом ее взгляд упал на ближнюю к ней симпатичную маленькую белочку, сидевшую у самого края стола.

— Отлично! — заявила Верука. — Я беру тебя!

Но стоило ей только протянуть руки, чтобы схватить животное, стоило ей только сделать первое движение, как по комнате словно бы пронесся коричневый вихрь — все белки до единой сорвались со своих мест в стремительном прыжке и приземлились на тело Веруки!

Двадцать пять белок вцепились в правую руку и опустили ее вниз.

Еще двадцать пять вцепились в левую руку и сделали то же самое.

Другие двадцать пять приковали к месту правую ногу. А остальные двадцать пять — левую.

Тогда как последняя, сто первая белка (по всей видимости, она была самой старшей среди них), вскарабкалась по плечу несносной девчонки и начала простукивать ее голову своими лапками.

— Спасите ее! — завизжала миссис Солт. — Верука, вернись сейчас же! Господи, что они делают с ней?

— Они простукивают ее, как орех, чтобы проверить, не испорченный ли он, — ответил мистер Уонка. — Теперь смотрите, что будет дальше.

Верука боролась изо всех сил, но белки держали ее так крепко, что она едва могла шевелиться. А тем временем белка на ее плече продолжала тщательно простукивать ее голову.

И тут белки разом повалили Веруку на пол и потащили через комнату.

— Боже мой, они приняли ее за испорченный орех! — проговорил мистер Уонка. — А что еще они могли подумать, если ее голова издает совершенно пустой звук?

Напрасно Верука вопила и брыкалась: маленькие сильные лапки держали ее крепко и сопротивление было бесполезно.

— Куда они тащат ее? — взвизгнула миссис Солт.

— Туда, куда они выбрасывают все пустые орехи, — ответил мистер Уилли Уонка, — в мусорный транспортер.

— Боже, как же она покатится вниз по транспортеру! — воскликнул мистер Солт, глядя на свою дочь через стеклянную дверь.

— Спасите же ее! — кричала миссис Солт.

— Слишком поздно! — сказал мистер Уонка. — Она уже покатилась. И это действительно было так.

— Но куда? — заверещала миссис Солт, всплеснув руками. — Куда попадают пустые орехи? Куда ведет этот транспортер?

— Что касается этого транспортера, — ответил мистер Уонка, — то он ведет непосредственно к центральной мусорной трубе, куда попадают отходы со всей фабрики: картофельные очистки, рыбьи головы, гнилая капуста и всякий другой хлам и сор.

— Хотел бы я знать, кто на этой фабрике ест рыбу, капусту и картошку? — спросил Майк Телик.

— Ну конечно, я — ответил мистер Уонка. — Уж не думаешь ли ты, что я, как симпатимпасы, питаюсь исключительно какао-бобами?

— Но куда же, куда выходит ваша центральная мусорная труба? — вопила миссис Солт.

— Натурально, в мусоросжигатель, — хладнокровно ответил мистер Уонка. — В печь для сжигания отходов.

Миссис Солт широко раскрыла свой огромный красный рот и завыла.

— Не волнуйтесь, — успокоил ее мистер Уонка. — У нас еще есть шанс, что сегодня ее не затопят.

— Шанс! — завопила миссис Солт. — Моя бедная девочка! Ее же… ее же… ее же поджарят, как сосиску!

— Ты права, дорогая! — заговорил мистер Солт. — Послушайте, Уонка. Мне кажется, на этот раз вы в некоторой степени зашли слишком далеко. Я не шучу. Конечно, моя дочь слегка пошалила — я готов с этим согласиться, — но это еще не повод сжечь ее как полено. Должен сообщить вам, что я весьма недоволен таким положением вещей. Я бы сказал, крайне недоволен.

— Не стоит сердиться, уважаемый сэр, — сказал мистер Уонка. — Рано или поздно с вашей дочерью будет все в порядке. Я думаю, что она даже не опустилась в центральную трубу. Скорей всего, она застряла на транспортере у самой дыры в полу, и если это действительно так, то вам нужно только зайти в комнату и вытащить вашу дочь наружу.

Услышав это, мистер и миссис Солт буквально вломились в Ореховый Цех, подбежали к отверстию и уставились вниз.

— Верука! — закричала миссис Солт. — Ты там?

Ответа не было.

Миссис Солт наклонилась к дыре, чтобы рассмотреть получше, что там делается. Она теперь стояла на коленях у самого края отверстия, опустив голову вниз и подняв кверху свой необъятный зад, который возвышался над полом, как огромный гриб. Что и говорить, это была рискованная поза. Достаточно малейшего толчка, не говоря уже пинка… И белки не упустили такую замечательную возможность.

Закудахтав, словно курица, миссис Солт вверх тормашками полетела в дыру.

— Боже милосердный, — проговорил мистер Солт, невозмутимо глядя как его дородная супруга исчезает в темном отверстии, — сколько же там сегодня будет мусора! Ангина, дорогая, как тебе там нравится?

И он тоже наклонился вниз. А белки только этого и ждали!

— На помощь! — крикнул мистер Солт, уже падая на мусорный транспортер, куда перед этим отправились его жена и дочь.

— О, Господи! — воскликнул Чарли, который вместе со всеми остальными наблюдал за этой душераздирающей сценой из-за стеклянной двери. — Что же теперь с ними будет?