– И ты его простила? – спросила Женя.

– Нет. Но мы живем вместе. Только не понимаю, зачем, – призналась Марина и замолчала. Да, только сейчас она смогла произнести вслух то, о чем думала весь последний год. Она не понимает, зачем живет так, как живет.

– А это можно забыть, ну хоть когда-нибудь? – спросила Женя.

– Думаю, нет. Как и измену. Простить можно, забыть – никогда. Предательство по отношению к детям невозможно ни простить, ни забыть.

– И что делать?

– Если бы я знала… Дети-то этого не помнят. Жаль, что у нас не осталось свойства детской памяти – начисто стирать плохое. Да и хорошее тоже.

– У кого-нибудь есть телефон Светланы Михайловны? – спросила рассудительная Даша.

Ни у кого не оказалось. Даша замешкалась лишь на минуту.

– Настюш, а ты знаешь бабушкин телефон? – спросила она.

– Конечно, знаю. У меня он в телефоне есть. Если бабушка опаздывает меня забрать с танцев или из художки, я ей звоню.

– Так тащи сюда быстро свой телефон! – обрадовалась Даша.

– Не могу. Он у меня в Москве остался. Папа сказал, что он мне здесь не нужен.

– А наизусть номер не помнишь?

– Нет. Я помню телефон папы наизусть. И домашний адрес.

– Нет, папин нам точно не нужен. А мамин телефон помнишь?

– Да, только на него тоже папа отвечает.

Все замолчали, гадая, что делать дальше.

– Настюш, а у тебя нет блокнотика или еще чего-нибудь, где важные телефоны записаны? – Даша продолжала искать выход из ситуации.

– Нет, – ответила Настя. – А можно мне пирожное?

– Можно.

Настя взяла пирожное, откусила здоровенный кусок и, силясь прожевать, выдала:

– Но у меня все есть в планшете! Планшет мне можно, чтобы мультики смотреть в самолете. Вот там есть бабушкин телефон.

– Что же ты сразу не сказала? – удивилась Даша.

– Вы про планшет не спрашивали. Вы про наизусть спрашивали.

– Так давай свой планшет, и побыстрее.

– А можно мне еще пирожное?

– Можно. Беги за планшетом.

– Не побегу. Мне его разрешается брать только в самолете. А больше нигде нельзя.

– Настюш, я клянусь, мы никому не скажем. Мы только бабушкин телефон узнаем, и всё, сразу выключим. – Даша улыбалась и пододвигала к девочке тарелку с пирожными.

– Тогда зачем включать? Совсем не интересно. Тоже мне секрет, – ответила Настя.

– Настя, просто сходи и принеси планшет. Нужно позвонить твоей бабушке. Понятно? Это важно и срочно. Одна нога здесь, другая там, – строго велела Марина.

Девочка насупилась и собралась плакать.

– Я ничего не сделала! Я не виновата. – Она все же расплакалась.

– Так, не пугай ребенка, – прошипела Даша Марине.

– Я не пугаю. Надо сказать ребенку правду, вот и всё, – стояла на своем Марина.

– Что ты ей скажешь? Что бабушка ушла не пойми куда в одном парео и не вернулась? И мы не знаем, у нее сердечный приступ или она просто поплавать пошла? Поэтому дай-ка позвоним, проверим!

– Ну да, так и нужно сказать, – пожала плечами Марина. – Дети – не такие глупые, как мы думаем.

– Бабушка не может умереть, она даже в больнице не лежала. Сначала в больницу идут, а потом умирают, – спокойно заметила Настя, продолжая жевать пирожное. От слез не осталось и следа. – Так с дедушкой было. Я помню. Он сначала лежал в больнице, а потом умер. И мой братик, который должен был родиться, но не родился, а умер у мамы в животе. Мама тоже сначала в больнице лежала, а потом братик умер. Папа говорит, что если человек умирает, то сам виноват. А если ребенок в животе умер, то мама виновата.

Все замолчали.

– Господи, что у девочки в голове творится? – прошептала Даша.

Женя расплакалась.

– А я думаю, это не мама виновата. Просто мой братик не захотел у нас рождаться, – продолжила Настя. – Я же не у всех мам хочу быть дочкой, у некоторых совсем не хочу, так и мой братик. Он не захотел быть у нас, а захотел родиться у других. А потом мои два других брата у нас захотели родиться. Но мама все равно грустная. Ей хотелось того ребенка, который не родился. Она часто плачет из-за него. Вот я вырасту и рожу того братика. У меня он точно захочет родиться, потому что я хочу одного ребенка, а не много, как у мамы.

Тут не выдержала и заплакала Вика.

– Почему взрослые все время плачут? Бабушка плачет, мама плачет, вы тоже плачете, а детей успокаиваете? – спросила Настя, – Разве плохо плакать? Почему детям нельзя, а взрослым можно? Мне мама запрещает плакать, а сама плачет, я замечаю, хотя она говорит, что лук чистила. Но я же не маленькая. Когда братья плачут, мама их успокаивает, а сама не может успокоиться. Разве так можно? Бабушка тоже иногда плачет. А другая бабушка – никогда. Бабушка, моя первая бабушка, думает, что я ее не люблю, а люблю вторую, из-за подарков. А я всех люблю. Нельзя же любить по отдельности. И мой дедушка не виноват, что умер. Бабушка сказала, что он не хотел, чтобы мы видели его больным и несчастным, поэтому умер. Я тоже так думаю. Но так ведь нельзя. Если хочешь поплакать, то почему нужно скрывать? Мама уходит в ванную и делает вид, что в душе моется. А потом выходит и у нее глаза красные. А папа делает вид, что ничего не заметил. Бабушка тоже притворяется, что папу слушается и соглашается с ним. На самом деле бабушка по-другому думает. Просто когда умер дедушка, бабушка одна осталась. И никто ее не защищает. У меня есть друг Даня, мы вместе в садик ходим, он меня всегда защищает. Поэтому я его люблю. А Артема не люблю, хотя он меня любит. Но он только говорит, что любит, а если воспитательница ругается, Артем сразу на меня все сваливает. Папа маму тоже не защищает. А мама не защищает бабушку. Я защищаю и маму, и бабушку, потому что я их люблю. Папу не защищаю, ему не нужно, чтобы я его любила. Пусть его мои братья любят.

– Настя, бабушка пропала, мы просто хотим ее найти и защитить, – сказала Марина, державшаяся из последних сил, чтобы не разрыдаться.

– Мама тоже папу иногда теряет и не может найти. Говорит, что папа на работе задерживается. Только она обманывает. Она знает, где папа, и плачет поэтому. Они думают, что я не понимаю. А я понимаю. Бабушка меня предупреждала, что может пропасть, но я не должна плакать. Она появится обязательно. Только не сразу, а потом. Так уже было. Когда папа сказал маме, что бабушка нам не нужна. Бабушка пропала, а потом опять появилась. Бабушка тогда с папой поругалась сильно, и папа ее прогнал. Когда мои братья родились, мама уговорила папу бабушку вернуть. Бабушка не хотела со мной сюда ехать, боялась, если со мной что-то случится, папа ее опять прогонит. Но я же хорошо себя веду. И пирожное больше не буду есть, мне нельзя. Папа говорит, что я стану толстая и некрасивая и не буду никому нравиться. А Даня сказал, что я всегда ему буду нравиться. Потому что Даня меня по-настоящему любит. И я его.