– Изменение. Часа два назад в туче был такой… канат. Потом он порвался, а теперь впереди нечто вроде пропасти. Совсем черно.

– Далеко отсюда?

– Минут десять хода, – неуверенно предположила я.

– Черно на путях или по всей округе? Поперек или просто пятнами?

– Вот так. – Я быстро нарисовала на полу две линии рельсов, пересекла их чертой, с одной стороны от нее, ближе к нам, изобразила большую кляксу. Задумалась и пояснила: – А с другой… да там вообще не видать ни зги!

– Ясно, – не усомнился отец и обернулся к помощнику: – Больше никакого угля. Пока идем на тяге «Стрелы». Как она подаст сигнал – тормозите до остановки, переложив реверс.

– А приказ?.. – удивился парень, глядя вслед Королю, уже забравшемуся на крышу и бегущему по вагону к хвосту поезда. – Эй, а приказ-то чей?

Мама хмыкнула и поманила его пальчиком. Парень обернулся и кивнул: мол, слушаю.

– Король тебе что, не начальство, деточка? – ласково уточнила моя мама, снова выбираясь на площадку.

Она была на голову ниже рослого помощника машиниста, но парень обреченно тряс линялым чубом и отступал перед неподражаемым натиском этой женщины, до самых кончиков ногтей уверенной в себе, нынешней моей правоте и безграничной власти Короля. Мама загнала парня к котлу, презрительно фыркнула и обернулась к кочегару у топки, скалящему зубы, удивительно белые в сплошной черноте угольной пыли, покрывающей кожу.

– Саша, чем тут тормозят, помимо мозгов этого недоумка? – поинтересовалась она.

– Нельзя… – охрип помощник.

– Недобитого недоумка, – поправилась мама. – Стой где стоишь. Я тебе не дам угробить весь поезд этим твоим приказом. Телеграф не работает, они понятия не имели, что пути размыты. Ясно?

Кочегар кивнул куда быстрее помощника машиниста и подошел ближе, на ходу поясняя, как спустить давление и каким рычагом перевести тягу в обратный ход, на торможение.

Никому не интересная, я выбралась на площадку. Дышалось тяжело, воздух ошпаривал легкие. Я прошла к месту помощника у переднего края площадки, возле самого котла, и выглянула вперед, крепко обхватив обжигающие кожу поручни.

По виду самый обычный путь. Ровный, гладкий, полого уходящий вниз, в большую долину. Отчетливо прослеживается сдвоенная нить рельсов, сбегающая по склону, текущая вниз стальным ручейком. Потом она тянется по ровной, плоской насыпи, огибает холм, теряется за ним ненадолго и выныривает, чтобы взобраться на дальний склон… Но вот как раз подъема нет! Мне стало холодно даже в этой невыносимой жаре. Картинка перед глазами прыгала и двоилась. То я видела обычное – ровный путь и блик на рельсах, то настоящее, но скрытое – лежащий на боку и еще слегка дымящийся остов большой самоходной дрезины. А за ним, в той же длинной косой промоине, подобной вскрывшейся язве, – сошедший с рельсов паровоз незнакомой формы, стремительной, с дополнительными обтекателями над котлом и на колесных арках. Кажется, дед показывал мне картинку с изображением очень похожего чуда. Звалось оно «Летучий рок» и принадлежало столичному депо магов.

– Путей нет… – Я удивилась хриплости своего голоса. – Там, вот там…

– Все в порядке с путями, – с нажимом заверил помощник.

– Семен, прими умника, – рявкнул в недра тендера кочегар своему напарнику и швырнул туда слабо вякнувшего «умника». Обернулся к маме: – Лена, ты не переживай, лучше одна остановка мимо приказа, чем последняя стоянка в кювете для всех нас, от стариков до самого малого дитяти. Король ничего не делает зазря.

– Рена, немедленно домой. – В голосе мамы звучал металл, и я сочла, что спорить с ней теперь нельзя, отвернулась и пошла. Вслед донеслось: – Бегом! И сообщи Михаилу Семеновичу про остановку.

Пришлось молча кивнуть и прибавить шаг. В «семерке» и так заметили, что «Букаш» притих. Начпоезда столкнулся со мной в дверях, задумчиво выслушал малопонятные пояснения о промоине и о том, что мне кажется и видится, обнял за плечи и толкнул по коридору к родному вагону:

– Иди, я тебя слышал и понял. Побуду тут, у себя в рабочем купе, пока Король не объявится. Полагаю, у него есть причина для принятия столь серьезного решения.

Я благодарно кивнула и побежала дальше. Гудок «Стрелы» застал меня у двери нашего вагона. Я едва успела закрыть ее за спиной и отшатнуться в сторону, когда резкое торможение бросило меня к стене. Где-то разбилась еще одна тарелка, жалобно взвизгнул плохо забитым гвоздем сундук, толкая тонкую стенку и норовя переехать к соседям, в другую комнату. Заскрипели и засвистели тормоза. Выругался дед Корней, просыпаясь и не соображая пока, что происходит. Мы всё катились вниз по склону, не в силах преодолеть инерцию набранного хода. Темная удача впереди густела, жадно тянула к нам щупальца, пока что получая лишь жалкие крохи жертвований – битую посуду, трещины в перегородках, синяки и ругань…

Когда стало возможно двигаться, преодолевая толчки и рывки, я заспешила к двери закута Михея. Дед чуть не сбил меня с ног, молча и торопливо шагая к головному вагону, то и дело хватаясь за стены, когда нас кидало особенно зло.

Я добралась до двери, открыла ее и успокоенно выдохнула. Саня сидел на полу, тер ушибленное колено и ругался до ужаса взросло, запрещая своей ватаге любые движения, а самому себе – даже малейшее любопытство. Увидев меня, он обрадованно смолк.

– Впереди промоина, пути порвало, – быстро пояснила я.

– Это мелочь, – авторитетно заверил брат. – Папа остановит поезд. Судя по всему, он успел предупредить этого столичного ротозея, машиниста «Стрелы».

– Именно, – согласилась я, устраиваясь на полу рядом с братом.

Саня чуть помолчал, слушая писк и свист. Теперь «Букаш» работал вовсю, тормозя нас. А «Стрела», наверное, вообще встала, ей проще, она наверняка больше не находится в общей сцепке.

По крыше загремели знакомые шаги – папа спешил к нашему паровозу. И как он умудряется удержаться там, наверху, когда так ужасно кидает? Даже по движению понятно: путь совсем негоден. Если бы мы не начали тормозить заранее, уже здесь нас сорвало бы с рельсов.

– Подушка подмыта, – подтвердил мои подозрения Васек. – Еще чуток – и рельсы загуляют, как вареная лапша.

Полагаю, про лапшу он придумал сам: вон как гордо огляделся по сторонам. Кстати, всем сравнение понравилось. Особенно сейчас, когда уже понятно, что мы живы, целы и угроза схода с рельсов миновала. Я припомнила свои движения во время рисования темной удачи. Линия поперек путей, пятно-клякса перед ней и точка в стороне. Туда я оперлась пальцем и сперва решила, что это случайность. А вдруг нет? Отцу бы сказать, но у него и без того дел хватает. Вряд ли созданная магами иллюзия сейчас цела. Значит, стал заметен сгоревший остов дрезины и лежащий на боку паровоз магов. То есть всем взрослым не до нас…

– Саня, есть важное дело, – осторожно сказала я, чувствуя себя предательницей. Мама-то велела сидеть тут! – Впереди, в промоине, лежит состав. Его люди могли уцелеть, надо проверить. Только это могут оказаться нехорошие люди.