— Ну, мне кажется, подпитывались не совсем мы, — флегматично заметил Мурманцев.

— О, разумеется. Мы лишь пустые сосуды, даже не сосуды, а их осколки. Мы и на людей-то мало похожи. Истинные и единственные собиратели божественных искр — избранный народ. Но теперь звезд нет, потому что мы внутри бога, а это значит, что скоро сюда явится мессия со всеми выданными ему полномочиями. Однако пока он не явился, мы, слава Богу, можем спокойно любоваться творением. Прошу.

Профессор широким жестом распахнул перед Мурманцевым дверь с золотой табличкой «МУЗЕЙНЫЙ ЗАЛ. Экспонаты руками не трогать». Это была комната чуть побольше библиотеки и почти так же обставленная. Только на меньшем количестве стеллажей стояли не книги, а экспонаты. Одну стену, напротив окон, занимали фотовиды: взлет ракеты с какого-то частного космодрома, Земля из космоса с разных сторон, Парад лун в нежных пастельных тонах, лунные поверхности с близкого расстояния, их пыльно-скалистые пейзажи, чарующие своей унылостью. В центре располагался снимок семидесятых годов прошлого века, здесь был запечатлен исторический момент — запуск первого космического корабля. Рядом — фотопортрет первого космонавта, красивое молодое лицо князя Дмитрия Гагарина в шлеме.

Мурманцев подошел ближе к снимку планеты, сделанному спутником, когда тот пролетал над Краем Земли в районе Атлантики. Южная Америка и Африка обрывались где-то на двадцать третьей параллели. За линией разлома чернела вечная ночь. Солнце и семь из девяти лун никогда не проходили над этой усеченной, будто серпом срезанной нижней частью бывшего шара. А слабого отраженного сияния Нептуна и Луны-1 не хватало, чтобы высветить это космическое пепелище. Ибо там наверняка лишь прах и пепел. Застывшая лава и обугленная порода земной мантии.

— Сколько экспедиций там сгинуло? — почти с трепетом спросил Мурманцев и провел пальцем по Краю Земли.

— За сотню лет двадцать три. Из них четырнадцать наши. Урантийцы как будто продолжают пытаться, но результат неизменно замалчивают. И кстати, монополизировали эту сферу, закрыли свою территорию. Теперь никто, кроме них, не может приблизиться к Краю.

— Но есть же еще Африка, — удивился Мурманцев. — Африканский Край принадлежит королевствам Уль-У.

— Вы, видимо, не знаете. Единственный путь непосредственно к Краю через непроходимое горное кольцо, которое его окружает, пролегает в Австралии, — объяснил профессор. — Урантия, владеющая этим континентом, закрыла путь и для Ру, и для уль-уйцев. Последних, впрочем, Край нимало не интересует.

— Какая им выгода от этого закрытия?

— Может, они нашли там алмазы, — невозмутимо сказал профессор и направился к стеллажам у другой стены.

— Или золото?

— Господь с вами, не уподобляйтесь деревенским невеждам, молодой человек. Этот мифический золотой песок с Края Земли сверкает исключительно в воображении обывателя, жадного до глупых россказней.

Мурманцев пожал плечами и пошел вслед за профессором, но задержался возле висящей на тонких лесках модели искусственного спутника, распялившего свои антеннки, словно рожки каракатицы. Потом заинтересовался также болтающимся в воздухе корабликом, похожим на электрический чайник прошлого века.

— Это лунолет. Он же космолет, — пояснил Арзамасцев. — Новейшая модель. Экспериментальная.

Мурманцев вежливо покивал, однако лунолет, он же космолет, не произвел на него впечатления.

— Как я слышал, — сказал он, — урантийская космическая программа предполагает в скором времени отправку корабля в глубокий космос. По-видимому, они опережают нас в этом?

— Глубокий космос столь велик, что на его фоне речи об отставании или опережении просто бессмысленны. Как бессмысленно соревнование двух щепочек в Тихом океане. Но я уверен, что это урантийское предприятие окончится ничем. Они просто упрутся в пустоту.

— Может быть, они желают любоваться пустотой? — усмехнулся Мурманцев. — Зачем же отказывать им в этом?

— Бог мой, у них и в мыслях этого нет, — отозвался профессор. — Урантийцы весьма прагматичны. Если из чего-то нельзя извлечь пользы, это «что-то» для них не существует.

— Они собираются извлекать пользу из пустоты?

— Представьте себе, да. Во всяком случае та часть урантийцев, которая принадлежит к лагерю поттерманов. А именно они сосредоточивают в своих руках контроль над космической сферой Штатов и имеют большинство голосов в Космическом совете. Речь опять же об Ацилут, мире-боге. С помощью своего машиаха они предполагают найти центральную точку бога, из которой он творил самого себя, то есть мир. Тогда они тоже смогут творить мир. Царство народа избранного. Гм… по всей видимости, это будет рабовладельческое царство.

— Значит, они решили не терять времени. Заняться поисками этой волшебной точки уже сейчас. Что, мессия бессовестно запаздывает?

— Скорее они хотят спровоцировать его явиться наконец. Их, конечно, можно понять. Они так долго ждут его… Это образцы лунной пыли.

Мурманцев, забыв о предупреждении руками не трогать, поднял закупоренную склянку. Внутри было рыхлое красновато-оранжевое вещество, похожее на очень мелкий песок из песочных часов.

— Это с Марса. А вот это с Меркурия. — Профессор показал на колбу с грязно-серой мукой. Потом на кривоватый булыжник желтоватого оттенка с фиолетовыми вкраплениями. — Осколок породы с Сатурна. Старый космос, в котором луны были планетами Солнечной системы, не позволил бы нам так быстро добраться до самых отдаленных из них. Теперь же они практически у нас под боком.

В голосе профессора прорезалась щемящая нота. Действительно, в близости такого количества лун была какая-то абсолютная мировая печаль. Если раньше на единственную луну выли в ночной тоске псы, то сейчас во время лунных парадов люди валом валили в церковь на покаяние. И не только потому, что так повелось с того самого семнадцатого, в котором едва не случился конец света.

— Если над головой зажглись луны, значит, это кому-то надо, — пробормотал Мурманцев строчки из известной поэмы неизвестного автора, потерявшегося в круговерти двадцатых годов прошлого века. — Если звезды упали с неба, значит, мы не достойны смотреть на них.

— Тогда и в самом деле многие считали, что звезды попадали в бездну. Никому просто в голову не приходило, что Земля сорвалась с места, как пришпоренный рысак, и понеслась быстрее кометы. А за ней солнце и все планеты. Это было событие поистине библейских масштабов.

Мурманцев подумал, что профессор Арзамасцев очень бы хотел присутствовать при этом событии, чтобы лицезреть столь мощно проявляющую себя волю Творца всего сущего. Сам Мурманцев при соприкосновении с мистической стороной бытия испытывал каждый раз не меньшее потрясение и возгорание духа. Но для этого ему вполне хватало и более локальных касаний длани Божией к тварному миру.

— Нас затянуло в этот темный мешок через одну из черных дыр, — продолжал трагически воодушевляться профессор, словно персонаж чеховской пьесы, разве что без патетического заламывания рук. — Это какая-то слепая кишка Вселенной, потайной карман мироздания, глухой подвал замка, выстроенного Богом. Нас выбросило на пустынные задворки, но, заметьте, Земля главенствует в этих задворках. Мы вернулись к геоцентрической системе Птолемея. Задумайтесь над печальной красотой подобного размена, молодой человек. И вы увидите, что хотел сказать людям Бог.