— А мы и так ни при чем, — Таня задумчиво посмотрела на собеседницу. — А ты что, разве имеешь какое-нибудь отношение к прокуратуре?

— Я была следователем по особо важным делам, — ответила Вера. — Сейчас у меня собственное розыскное агентство, одно из лучших в стране. Может быть, даже самое лучшее. Я в постоянном контакте и с прокуратурой, и с полицией, и со следственным комитетом, потому что иначе не будет никаких результатов. Только о том, что я тебе сейчас рассказала, никому. Ты, как мне кажется, лучше всех в труппе умеешь хранить тайны.

Хорошавина поняла намек, и лицо ее опять стало пунцовым.

— Я никому не скажу, можешь не сомневаться, — кивнула она. — Но только среди наших убийц нет. Я в этом уверена!

Вера задумалась, вернее, продемонстрировала, что размышляет, и сказала уже тише:

— Я тоже так думаю, но ведь у кого-то было более близкое знакомство с Герберовой, чем у остальных? Есть даже один человек, который ее ненавидит за то, что она им пользуется…

— Я не знаю! — потрясла головой Таня. — Я не понимаю, о ком ты говоришь.

— Ну и ладно, — улыбнулась Вера. — Другие об этом, как и ты, вероятно, не догадываются. А ты мне лучше расскажи, зачем ты решила к Герберовой вернуться? Хотя давай по порядку с того момента, как ты с Сергеем Иртеньевым принесла сюда закуски, вы выставили их на стол… Что было потом?

— Мы сразу ушли.

— Но вернулись в зал через двадцать минут или даже больше.

— Да мы не сразу спустились туда, потому что Сергей сказал, что заскочит к себе, а я решила вообще не возвращаться. Была у себя в каюте. А потом вспомнила про подносы и решила вернуть их в ресторан. Спустилась вниз, встретила вас, а снова вернулась к себе…

— Погоди! Ты вернулась к себе не сразу. Отдала подносы, но тебя уговорили посидеть со всеми, и только потом ты вернулась, но не к себе, а направилась к Элеоноре Робертовне. Ведь так? Зачем?

— Не знаю, — прошептала Таня. — Хотела поговорить с ней…

Она опять начала трясти головой.

— Я понимаю, ты устала, пережила стресс, — мягко проговорила Вера. — Сейчас уже заканчиваем, и ты пойдешь отдыхать. Уже давно пора спать.

— Я привыкла ложиться поздно.

— Что тебе Сергей Иртеньев рассказал, когда вы возвращались?

— Откуда вы… То есть ты… — Таня смешалась и добавила: — Он мне ничего не говорил.

— Успокойся. Я не считаю его убийцей и вообще способным на такое, но чтобы снять с него подозрения, ты должна рассказать.

— Хорошо, — кивнула Таня. — Он точно не убивал. Но когда мы вышли из ее каюты, Сергей сказал, что на своем курсе был лучшим и никогда не мог представить, что будет исполнять роли «кушать подано», а тут не на сцене, а в жизни приходится быть лакеем.

— Это все?

Хорошавина молчала.

— Тогда он признался, что давно хочет убить Герберову? — предположила Вера.

— Все не так! Просто его трясти стало, он чуть не плакал. И я дошла до его номера… То есть до каюты, зашла, чтобы успокоить. Он признался, что Герберова действительно попользовалась им. Они же с Алисой учились вместе, поженились на третьем курсе, в общаге вместе жили. Теперь вот снимают квартиру рядом с театром. Аренда стоит дорого, и тогда Федор Андреевич пошел в Минкульт к Герберовой договариваться, чтобы Сереже и Алисе предоставили социальную квартиру. Элеонора Робертовна ответила, что вопрос решаемый, только пусть Сергей сам к ней заскочит, то есть встретит после работы, и они обо всем договорятся…

— Она привезла его домой и поставила условие?

— Так и было. Сережа сказал мне, что отказался и хотел уйти. Но потом вспомнил, как им тяжело, и решился. Герберова его только утром отпустила. Заставила отключить мобильный, чтобы Алиса не тревожила звонками. А утром, когда он спросил, можно ли им надеяться, Герберова посмеялась и ответила, что надежда — хорошее чувство, а вообще-то пусть теперь и Алиса к ней придет. Он вернулся домой и все рассказал Алисе. Больше они о квартире не заикались и сказали Волкову, чтобы он не беспокоился о них… Зря я, наверное, вам об этом рассказала.

— Да я сама вчера видела, как Алиса смотрела на Герберову.

— А как на этого монстра смотреть иначе? — вздохнула Таня. — Ее все ненавидят. Даже Гибель Эскадры ее терпеть не может и боится! Все же понимают, как мы эти гранты получаем.

— Понимаете или знаете?

— Какая разница! Про откаты даже по телевизору говорят. Если дорогу надо построить за государственный счет, то чиновник, который в мэрии заведует дорожными работами, требует откат, школу построить — та же самая схема, фильм снять на бюджетные деньги или грант на новую постановку в театре получить — все то же самое.

— К тебе Герберова приставала?

— Приставала. Но она ко всем нашим молодым, даже к Стасику Холмскому, приставала, а тот, если ты заметила…

— Заметила.

— Ну, вот. А если вам про кого-то еще известно…

— Известно про одного актера, про которого ты не хотела говорить.

Таня подумала и кивнула.

— Так он один за всех и отдувается. Думает, что никто не догадывается. Герберова одно время к нам на репетиции зачастила. Все поняли. А что еще такой начальнице на репетициях делать? Вот если на прогон пришла бы, понятно, а то сидит и разглядывает мускулатуру Артема… Ну вот и проговорилась я! — вздохнула Таня.

— Я знаю все и слышала, как она издевалась над ним, унижала… — призналась Вера.

— Но это не он точно! — горячо заверила Таня. — Артем ведь в зале оставался. Когда мы с Сережей Иртеньевым эти дурацкие подносы поднимали к ней.

«Наивная девочка, — подумала Вера. — Она не знает, что Киреев выходил из ресторана и пропадал достаточно долго».

— А ты видела, куда закатился нож, который отбросил Алексей Дмитриевич?

— Да.

— А кто его поднял?

Хорошавина задумалась, припоминая, и пожала плечами:

— Не знаю, этого я уже не видела.

Вера проводила Таню до ее каюты. Перед тем как войти внутрь, девушка сжалась, долго не решаясь переступить через порог, и призналась, что теперь боится увидеть там что-то очень страшное.

Вера вошла одна, заглянула в туалетную комнату.

— Все нормально, — сказала она. — То есть не совсем нормально: все поразительно чисто прибрано.

Татьяна несмело вошла внутрь и осмотрелась.

— Все в порядке. Это у меня теперь мания такая: все за собой убирать. А то однажды произошел со мной мистический случай. Я заснула дома, а перед тем у меня гости были, а потому кавардак полный: со стола не убрано осталось, в кухонной мойке гора посуды стояла и вообще одежда разбросана… Я решила на минутку прилечь, а потом убраться и заснула. Открыла глаза утром: солнце за окном сияет и квартирка моя сияет чистотой, которой не было в ней никогда. Ну, думаю, крыша съехала, сама чистоту навела и забыла. Сама, конечно, больше некому. Только не помню, как это было. С тех пор если вижу соринку какую, тут же смахну, пообедаю — сразу тарелку за собой мою. Одежду сниму и сразу на вешалках развешиваю… И так далее.