Завязался разговор. Харриет улыбалась и болтала, но одновременно продолжала задаваться вопросами, кем эти люди приходятся Деанджело. Они его кузены и кузина? Дяди и тетя? Почему они его не узнают? Зачем такая таинственность?

«Еще до конца дня я отыщу ответы», — пообещала себе Харриет.

Утро прошло безупречно — как и планировалось. Каэтаносы были так заняты, пытаясь произвести впечатление на гостей, что, как и предсказывал Деанджело, не смогли толком вникнуть в ситуацию. Единственный раз все чуть не рухнуло, когда Бруно задержал взгляд на шраме Деанджело. Но вскоре он снова отвел глаза. Неужели забыл, как сам же нанес эту отметину? Кажется, да. Деанджело отчетливо помнил, как брат повернулся к нему спиной, едва опустился кнут. Ну ничего! Он скоро все припомнит Бруно!

Когда дело дошло до заключения сделки, Деанджело сделал вид, что пролистывает подготовленный юристами контракт, а сам в тот момент думал лишь о жадных улыбках братьев и сестры, о беспокойстве и любопытстве в глазах Харриет, о дрожи в собственной руке, сжимающей тяжелую перьевую ручку.

Каэтаносы и понятия не имели, что он не собирается становиться частью их семейного бизнеса. Он будет мажоритарным акционером. Незаконнорожденная уличная крыса займет кресло председателя правления их компании.

Деанджело смотрел на их широкие неискренние улыбки, без сомнения, полные злорадства оттого, что удалось втридорога всучить свои акции наивному нуворишу. Если бы только эти люди согласились в тот день оплатить медицинские счета его матери! Если бы они не вышвырнули его за дверь, его бы сейчас здесь не было!

Он поставил под договором затейливую подпись «Л.Д.М. Сантос» и передал контракт Бруно, который, едва взглянув на подпись Деанджело, нацарапал свою.

Сделка была заключена. Он победил!

Встреча закончилась предложением отправить нового акционера и его невесту на неделю на один из новых островных курортов. Деанджело с улыбкой принял это предложение. Ему нужно время на то, чтобы поговорить со своим адвокатом и начать приводить в действие вторую часть плана, которая будет реализована на собрании акционеров через пару недель. К тому времени Каэтаносы могут понять, что умудрились продать больше половины акций своей компании. Но им не выяснить, что они передали всю власть в одни руки. Деанджело не мог дождаться момента, когда увидит, как самодовольные ухмылки будут стерты с их лиц навсегда.

Может быть, тогда он хоть что‑то почувствует. Потому что сейчас он все еще ощущал оцепенение — то самое, которое охватило его в тот день, когда умерла мать. С тех пор Деанджело руководила лишь холодная месть. Лишь один раз вернулись все эмоции — прошлой ночью. Он ненадолго потерял над собой контроль, и это было неприемлемо, особенно сейчас, когда цель, к которой он стремился, так близка. Пока братья и сестра не лишатся всего, что им дорого: их наследства, их положения в обществе, их доброго имени, — нет времени для чувств.

На обратном пути в номер Харриет молчала, на ее лице была написана задумчивость. Войдя в гостиную, она подошла к открытым французским дверям и застыла, глядя на море. Постояв так немного, Харриет расправила плечи и заявила:

— Ты должен был сказать мне об этом.

Деанджело не нужно было переспрашивать, о чем идет речь, он и так понял.

— К чему тебя в это посвящать? Ты находишься здесь не в качестве моей гостьи. Ты на меня работаешь.

Кому он напомнил об этом: ей или себе?

Деанджело налил немного воды в стакан и протянул Харриет. Она взяла стакан и ответила:

— Да, я это понимаю. Я знаю, что я здесь потому, что ты доверяешь мне. Ты настолько мне доверяешь, что заплатил огромную сумму за то, чтобы я поехала с тобой…

Он пренебрежительно махнул рукой.

— У меня денег — не сосчитать. Цена для меня не имеет значения.

— Может быть. И все‑таки ты захотел, чтобы рядом с тобой при заключении сделки с Каэтаносами была именно я, потому что я чертовски хорошо умею заботиться о твоих интересах. Но твои секреты мешают мне делать свою работу правильно. Я не была готова к тому, что Каэтаносы окажутся твоими родственниками. Если бы я знала это заранее…

— То что? Что бы это изменило? Не заблуждайся, Харриет. Эти люди — не моя семья.

— Разумеется, вас связывают кровные узы. Не могу поверить, что они не заметили твоего с ними сходства. Оно очевидно! За все время, что я тебя знаю, ты не пытался завязать ни с кем близких отношений. Все, что тебя интересует, — это как заработать больше денег. Зачем тебе все это, Деанджело? Какая польза от всех денег в мире, если ты совсем один?

Ему потребовалось немало усилий, чтобы не выдать своих эмоций, хотя каждое произнесенное Харриет слово, причиняя физическую боль, поражало его в самое сердце, пробивая доспехи, в которые Деанджело себя заковал.

— Некоторые из нас заслуживают одиночество.

Ее взгляд смягчился.

— Никто не заслуживает этого, Деанджело.

Он ударил себя в грудь.

— Думаешь, деньги, костюмы от лучших портных и частные самолеты делают человека достойным внимания?

— Нет, конечно нет.

— Хочешь знать, что находится под этой скорлупой? Ты желаешь знать, кто такой Деанджело Сантос? Его не существует. Он — подделка.

— Что вы имеешь в виду?

— Деанджело — мое второе имя. Так иногда называла меня моя мама, когда хотела, чтобы я знал, что она любит меня, несмотря ни на что. Восемнадцать лет я был Лучано Деанджело Маркосом Сантосом. Но я не использовал свое первое имя с тех пор, как переехал в Лондон.

— Почему?

Харриет подошла ближе.

— Почему? Потому что Лучано был никем. Жалкой уличной крысой. Мальчик, не сумевший спасти свою умирающую мать. Его поражение было впечатано ему в лицо, и теперь он должен смотреть на этот шрам каждый проклятый день. И этот человек заслуживает такого напоминания, чтобы не забывать, что он — ничто, что он потерпел неудачу.

Харриет долго стояла неподвижно, а затем сделала один длинный шаг, встала рядом с Деанджело и крепко обняла его.

— Это неправда, — прошептала она. — Этот мальчик не был ничем. Доверься мне, Деанджело. Позволь тебе помочь.

Он застыл, пытаясь не думать о ее мягкой груди, прижатой к его телу. Деанджело снова искал привычного оцепенения. Чувства всегда делали его уязвимым. И все же он не отпрянул, когда Харриет прижалась еще ближе и начала целовать его подбородок короткими, мучительно‑сладкими поцелуями.

— Позволь тебе помочь, — повторила она.

Боже, она была такой теплой, такой живой! Она приносила утешение и расцвечивала жизнь красками. Когда Деанджело был с ней прошлой ночью, ему удалось на время обо всем забыть. До чего же соблазнительны ее прикосновения и эти легкие поцелуи!

Пробормотав проклятие, Деанджело схватил Харриет за руку, другой рукой коснулся ее подбородка, глядя на чувственные губы и полузакрытые глаза, в которых отражались беспомощность и желание. Надо было отступить — ведь прошлой ночью они установили правила, а Деанджело никогда не нарушал правил. Но он вернулся в Рио, а здесь он был совсем другим человеком, и те стены, которыми он окружил свое сердце, казалось, стали тут тоньше.