– Что такое? – Рома бьёт по тормозам, останавливая машину у обочины. – Вспомнила что-то? Или наоборот забыла? Нельзя же так пугать, я чуть инфаркт не схлопотал.

– Прости, но я… всё-таки поеду на такси. Прости, я не подумала, что у тебя могут быть свои дела, личная жизнь. Выпусти, я поймаю машину.

Рома хмурится, а потом, так ничего и не сказав, снова заводит мотор. Лицо абсолютно непроницаемое, а сосредоточенный взгляд устремлён вперёд. Будто бы меня в машине и нет вовсе. Похоже, он так и будет делать только то, что ему хочется. А я… девочка внутри меня радостно хлопает в ладоши и скачет на одной ноге, когда завороженно любуюсь чётким профилем Литвинова. Есть в этом мужчине что-то такое, что не даёт остаться равнодушной, бередит нечто глубинное, названия которому я пока не знаю.

До нужного адреса едем минут сорок, а я всё это время смотрю в окно, размышляя о причинах и следствиях. Почему Светка оказалась в этой глуши? Она ни разу не говорила, что в этом районе у неё есть друзья. Да и спиртное… она ведь никогда не пила – даже на собственном выпускном лишь пригубила шампанское. Может быть, незнакомая девушка преувеличила? Возможно, Света с непривычки отключилась или съела что-то не то. Она очень много времени тратит на учёбу, пару раз в неделю подрабатывает в университетской кофейне, устаёт очень… вот и уснула. А что? Очень правдоподобная версия. Но только что-то подсказывает, что я зря ищу двойной смысл там, где всё настолько кристально ясно.

Просто я не хочу думать, что моя сестра начала катиться по наклонной, вот и ищу оправдания. Мне легче думать, что молодость берёт своё. Кто из нас хоть раз в жизни не позволял себе лишнего?

– Приехали, кажется, – замечает Рома, присматриваясь к двухэтажному каменному дому за окном. На воротах большая кривая табличка с адресом, и я понимаю, что мне вовсе не нравится это место. Подозрительное оно какое-то. – Я не знаю, о чём ты всю дорогу думала, но место ужасное. Твоя сестра, похоже, слишком любит веселиться, если ей настолько плевать, где этим заниматься.

Его слова неприятно царапают, но не спорю – Рома слишком прав. Другое дело, что до сегодняшнего вечера я, как оказалось, так мало знала о сестре.

– Да уж, вижу, – тяжело вздыхаю, толкая дверцу. – Я пойду, спасибо ещё раз.

Рома шипит сквозь зубы и выходит следом.

– Стой! Куда одна собралась? – останавливает, а я замираю на месте. – Торопится она, самостоятельная такая.

Он ворчит, а я поворачиваюсь к нему, чтобы понять, какое у него в этот момент выражение лица. А он уже совсем близко, и я поднимаю голову, чтобы в глаза его заглянуть.

– Я не бросаю своих сотрудников в беде, так и запиши себе на подкорку.

– Вот как? Сотрудников?

– А то. А таких красивых и сексуальных тем более.

– Я так понимаю, что ты не из тех, от кого можно избавиться? – спрашиваю, снова вздыхая, но сердце в груди сладко трепещет.

– Я же говорил, что ты не только красавица, но и умница. Пойдём.

И берёт меня за руку, но вдруг останавливается и делает то, что напрочь выбивает весь кислород из моих лёгких.

Он меня целует.

Просто обхватывает своими ручищами моё лицо и накрывает губы поцелуем, от которого задыхаюсь. Я уплываю, а воздуха в груди до смешного мало, но не вдохнуть, когда Рома так близко, а его горячее тело в считанных миллиметрах от моего. И я на миг забываю обо всём на свете, отдавая всю себя во власть мужской силы. Забываю, что хотела когда-то сопротивляться, что обещала остановить. В груди распускается цветок – наверняка лилия. Его горящие ярким огнём блестящие лепестки рассыпают кругом искры, и я слепну от их разноцветных переливов, тону в ощущениях момента.

Хватаюсь за широкие плечи, как за единственный шанс на спасение, а под кожей ладоней перекатываются стальные мышцы, и даже тонкая ткань рубашки не способна скрыть жар сильного мужского тела. Рома такой горячий, и я пылаю рядом с ним настолько ярко и сильно, что впору испугаться. Но рядом с ним, в этот момент, я чувствую себя такой смелой, способной мир перевернуть, разрушив старое до основания.

Жёсткие губы сминают мои, стирают следы помады и сопротивления. Я инстинктивно открываю рот, а Рома пользуется предоставленной возможностью: наши языки сплетаются в диком танце, сталкиваясь и кружа вокруг, привыкая и приноравливаясь, и из груди рвётся сдавленный стон, и не разобрать, где я, а где он. Мы будто становимся единым организмом, врастаем друг в друга корнями, обрастаем общей корой. И этот поцелуй кажется таким правильным, естественным, хотя ещё пять минут назад я была уверена, что не хочу с этим мужчиной иметь ничего личного, лишь строгие деловые отношения.

Рома не первый мужчина, с которым я в этой жизни целовалась, но, кажется, что и не было никого до, а этот поцелуй – первый и единственно правильный, необходимый, как глоток кислорода и свободы.

Он целует так нежно, так жарко, и я плавлюсь воском, растекаясь лужей в ночной тишине, держусь за волшебные ощущения и широкие плечи Литвинова. Он такой большой и красивый, надёжный и бескомпромиссный, и мне хочется быть слабой рядом с ним, хочется согнуть свой железный стержень и больше никогда не вспоминать о том, что привыкла быть сильной.

– Это чтобы ты глупости себе не выдумывала, – произносит, нехотя отрываясь от моих губ, а в голосе лишь удовольствие. Ничем не прикрытое и настолько выпуклое, объёмное, что, кажется, можно дотронуться. – Пойдём скорее сестру твою спасать.

Мне хочется рассмеяться в голос и расплакаться одновременно. Я не понимаю, что происходит и почему именно в самый волшебный вечер за последний год Света должна была слететь с катушек.

Ворота приоткрыты, и Литвинов толкает их ногой, осматривая попутно широкий двор. Он держится чуть впереди, крепко схватив меня за руку, и я впервые понимаю смысл фразы: «Быть как за каменной стеной». В ярком свете фонаря можно рассмотреть едва покрывшиеся зеленью пышные кусты, а на кривых ветках деревьев распустились цветочные бутоны. Красиво и пахнет приятно, но за закрытой дверью дома слышны крики и чьи-то вопли. И музыка, конечно же. Она орёт предельно громко, а ритм рэпа бьёт по мозгам, будто отбойный молоток дробит уголь. И в таком шуме Света спит? Может быть…

Нет, не стану думать о том, что ей может быть настолько плохо сейчас, что понадобимся не мы с Литвиновым, а бригада скорой помощи.

Я рвусь вперёд, тороплюсь увидеть сестру, потому что уже успела понапридумывать себе столько страхов, что впору у психиатра лечиться. Когда бью кулаком по деревянной двери, находящиеся по ту сторону никак не реагируют на нас – продолжают веселиться, как ни в чём не бывало.

– Да что ж за катастрофа? – бурчу себе под нос, снова тарабаня по бесчувственному куску дерева.

Рома берёт меня за плечи, отодвигает чуть в сторону и ка-а-к двинет по двери ногой в тяжёлом ботинке, что, кажется, сейчас крыша рухнет и стены осыпятся. В доме моментом стихают голоса, а я соображаю, что можно ведь было снова позвонить на номер Юлика – вдруг бы та девушка снова трубку сняла и впустила нас по-хорошему.