Он создаст новую популярную группу, женский бэнд, трио или квартет. Найдёт для них фишку, и — вперёд! Ковалёв унёсся в эйфорическую даль, упиваясь мечтами, забыв о том, что находится на прослушивании будущего знаменитого трио или квартета…

— Ну, как же ты похудел, Павлик! — укоризненно взмахивала руками Любовь Андреевна.

— Ма, ну хватит уже, — с набитым ртом отвечал её сын, и впрямь похудевший. — Иди лучше, посмотри, что я тебе привёз!

— А мени ты шо привез? — Настенька, только что основательно подчистившая свою тарелку с едой, умильно поглядывала на двоюродного брата масляными глазками.

— Извини, — смутился тот, — я же не знал, что вы с мамой гостите у нас…

— Тьфу, Настька, — ударила девушку по руке мать, — чи ты нищая? Подарки выпрашиваешь, как собачонка голодная!

— Тася, — переключилась с сына на сестру Любовь Андреевна, — прекрати. Настенька — очень живая и непосредственная девушка, так что не говори ерунды!

— Как Скарлетт О Хара, — вдруг заявила Настенька.

Она откинулась на спинку высокого стула и алчно высматривала, что бы ещё ей съесть.

— Скарлетт О Хара тоже была живой и непосредственной, — объяснила она, что присутствующие смотрят на неё недоумённо, — так в книге написано.

— Ты умеешь читать! — не удержалась от язвительной реплики Мила.

Она почти ничего не ела, предпочитая овощи и фруктовый салат мясным рулетикам с грибами, фаршированной курице и вкуснейшему картофелю — по деревенски. Ей хотелось отличаться от присутствующих за столом дам, так, чтобы Павлик мог сравнить их и сделать вывод в пользу Милы. Ей не приходило в голову, что парень не следит за количеством еды на соседних тарелках.

Павлик уткнулся в чашку, сдерживая смех. Настенька сравнила себя со знаменитой Скарлетт! Но Мила какова, ничуть не изменилась! Хотя почему она должна меняться? Когда-то он был неравнодушен к ней, и даже сделал ей предложение. Мила его отвергла, и Павлик страдал, долго и муторно переживая. Потом как-то всё рассосалось само собой.

Интересно, почему Мила приехала его встречать? Насколько ему известен её характер, она никогда не совершает необдуманных поступков, считая их напрасной тратой времени. Ей что-то нужно от него? Но что?

— Ну зачем ты так, Милочка? — расстроилась Любовь Андреевна. Она, как всегда, стремилась всех помирить и наладить отношения между гостями.

— А неужто не понятно? — завелась Тася, напрочь забыв про украинский акцент и вставляемые словечки из этого языка. — Женщины видят друг в друге соперниц! Тем более — когда одна молодая да справная, а другая — кость собачья, доска столярная, и в возрасте уже!

— Это я в возрасте? — задохнулась от негодования Мила.

Резник — старший молча промокнул губы салфеткой, поднялся из-за стола и направился в зимний сад. Уже открывая дверь, он обернулся, и кивнул сыну, чтобы тот следовал за ним. Вот почему он не любил родственниц жены — те обожали скандалы. А в доме Резников никто ни на кого голоса не повышал.

Мила была готова растерзать эту толстую дуру, испортившую весь вечер. Теперь Любовь Андреевна будет дуться на неё, а Анатолий Максимович вообще вышел из-за стола, он ненавидит склоки и препирательства. Если Мила хочет войти в их семью, она должна быть милой и спокойной, и совсем, совсем неконфликтной.

— Извините, — обратилась она к Тасе и надувшейся Насте с милой улыбкой, — я не хотела никого обидеть. Просто у меня некоторые неприятности, поэтому я сегодня злая…

— Свои неприятности треба держать при себе, — ответила Тася, — ты в приличном доме находишься…

От злости она даже забыла, что ей положено говорить по — украински.

«Вот сука, — подумала Мила, — ну погоди, я тебе ещё устрою весёлую жизнь, хохлушка задрипанная!»

А вслух произнесла:

— Совершенно с вами согласна, и только поэтому и попросила прощения.

— Милочка, а что случилось? — встрепенулась Любовь Андреевна.

— Так, ничего серьёзного, это на личном фронте, — отмахнулась Мила и со значением посмотрела на Павла, удаляющегося из комнаты. Услышал ли он, принял ли её слова за сигнал к действию?

Ей удалось разрядить обстановку, разговор плавно перетёк в нейтральное русло. Примерно через полчаса, когда родственницы хозяйки дома наконец насытились, Мила предложила прогуляться по зимнему саду. Павлик с отцом оттуда ещё не выходили, звука лифта не было слышно, так что она рассчитывала остаться с молодым человеком наедине. Внесённое ею предложение дамами было одобрено.

— В этом месяце у нас большие потери, — рассказывал отец, — так что перекинь расход средств с N — ского рынка на другие.

— Угу, — кивнула Жанна, — я прослежу за бухгалтерией.

— Потом, я хотел бы переговорить с тобой по важному вопросу. Это касается нефтепереработки, — продолжал Малик, — мне нужны сведения по месторождениям, по крупным нефтяным холдингам. Кто какой частью владеет, где чья доля.

— Угу, — снова кивнула дочь, — взломаю, не вопрос.

Отец по обыкновению многого не договаривал, но она понимала с полуслова, что ему нужно. Он не хотел развязывать распри и ввязываться в чужое разделение нефтяных месторождений. Задачей дочери было соорудить и предоставить пред его очи схему, нечто вроде пирамиды — какие компании на российском рынке какой долей владеют, у кого в руках сосредоточены мощные силы давления на потребителей нефтепродуктов. Малик хотел урвать свой кусок пирога, и вклиниться на рынок. А перед этим ему необходимо было провести так называемую разведку, маркетинг. Жанне вменялось взломать базы данных крупных компаний, чтобы сегментировать нефтяной рынок.

— И ещё: у нас находятся двое парней, чьи родители отказались платить выкуп. Что с ними делать?

— А то ты не знаешь, — удивилась Жанна. — Почему у меня спрашиваешь?

— Значит, новых идей у тебя нет? — загадочно поинтересовался Малик.

— Я не понимаю, — начала Жанна, — в чём дело? Почему ты…

— Ладно, проехали, — покачал он головой. — Так, кажется, говорит молодёжь?

После ухода отца Жанна, работая на компьютере, долго думала над тем, что он сказал. Почему он спросил её, что делать с заложниками. Они уже не нужны, раз родители отказались платить. Неужели непонятно, что с ними делать? То же, что и всегда! Камень на шею — и в Москву — реку! Ведь ясно, что заложников отпускать нельзя: они вернутся, расскажут, что видели, где были, а видели они некоторых людей Малика. Может, даже нарисуют фоторобот. И что дальше? Но почему он спросил её, несмотря на то, что знает мнение дочери практически по всем отраслям и областям своих занятий?

Жанна немного подумала над этим вопросом, и переключилась на другую тему. Вообще-то она не была кровожадной и злой, так уж сложились обстоятельства. Ведь неудивительно, если ребёнок, выросший в семье математиков, к примеру, выведет новую теорему. Или хотя бы просто отлично знает сей предмет. Так и Жанна: она никогда не задумывалась над тем, что делает, с эстетической точки зрения. Она просто делала то, что полагалось, что считалось правильным в определённой ситуации. Если что — то или кто-то ставил под сомнение безопасность членов Семьи, это обстоятельство или этого человека стоило ликвидировать. Это было всего лишь вопросом внешней политики, не больше. Жанна никогда не рассматривала свои действия в ракурсе человека как личности со своим жизненным грузом и опытом, со своей семьёй, наконец, с чувствами и помыслами. Она заботилась о собственной Семье — и всё. Когда человек попадает в определённые обстоятельства, он действует в соответствии с ними, каковыми бы они не смотрелись со стороны. Ведь в пустыне не может вырасти привередливая орхидея, растущая, к примеру, только на высокогорных склонах. Для этого требуется определённая подпитка, необходимые условия для роста, грунт и так далее. Если же растение попадёт в другие условия, то он или погибнет, или видоизменится. Жанна, как и орхидея, развивалась в соответствии с той почвой, в которую была посажена. Теперь же, в соответствии с новыми обстоятельствами, появившимися в её жизни, она начинала меняться. Теперь, кроме работы, она постоянно думала о Павлике, о том, как хорошо им было в Лондоне, как они занимались любовью, как гуляли по незнакомым Жанне улицам, как он водил её в рестораны и нежно на неё смотрел.