Во время съемок «Montmartre-sur-Seine», в котором Пиаф играет девушку, чья судьба удивительным образом напоминает ее собственную, Эдит познакомилась с журналистом Анри Конте, нанятым кинокомпанией для рекламы ленты. Будущий автор текстов и любовник Пиаф, Конте поместил в журнале «Ciné-Mondial» статью, озаглавленную «Эдит Пиаф оплакивает свою потерянную любовь». Эту статью журналист начал описанием сцены, свидетелем которой он стал. Явившись на встречу с Пиаф, чтобы взять интервью, он застал певицу ругающейся с любовником. «Я сразу же отметил ее жесткий и злой тон, – рассказывает репортер, – тон, который отвергает саму мысль о жалости, о прощении, о снисходительности. Я думал, что понял Поля Мёрисса…» Развязка рассказа совершенно неожиданна. Утерев слезы, Пиаф подошла к Конте, хохоча во все горло. Она призналась журналисту, что разыграла его. Все, что он видел, – это кино. Он только что присутствовал на репетиции сцены из фильма «Montmartre-sur-Seine».

Проказница Эдит подключила к своему розыгрышу мужчину, которого бросит в самое ближайшее время, и мужчину, с которым у нее через несколько месяцев начнется долгая, многолетняя связь.

(1942–1943)

Премьера фильма «Montmartre-sur-Seine» состоялась 9 ноября 1941 года в кинотеатре «Эрмитаж». Этот показ дал повод антисемитской и пронемецкой газете «Je suis partout» («Я везде») вылить на певицу целый ушат грязи. Сначала «писака» праворадикалистской газетенки, дабы подсластить пилюлю, вскользь замечает, что фильм, «несмотря на всю свою тривиальность, все же не похож на подделку из гетто», затем выражает сожаление, что режиссер навязал ему необходимость смотреть «на эту крошечную особу с глазами, словно грязный подвал, с большой мрачной головой, утопающей в покатых плечах».

Конечно, Пиаф нисколько не походила на высокую светловолосую арийку, вдохновлявшую сторонников Адольфа Гитлера. Эти последние, пользуясь безнаказанностью, которую им гарантировал режим правительства Виши, со всей злобой обрушились на «уличную девку», чей успех казался им непристойным. Таким образом, 15 июля 1944 года, когда союзнические войска уже месяц как высадились в Нормандии, а Париж готовился вновь обрести свободу, в коллаборационистской газете «Révolution national» появилась статья некого Симона де Терваня, преисполненная самых желчных высказываний: «Она является восхитительным воплощением нашей декадентской эпохи… Ее тщедушное тельце, незначительный рост, огромная голова, выпуклый лоб, несчастный вид, глаза, полные отчаяния, – все при ней… Она заставляет думать об угасании расы. Она – обвинительная речь против всего нашего общества… Было бы правильно, если бы Эдит Пиаф осталась народной певичкой, которая выкрикивает надоедливые куплеты на углу улиц и на ярмарочных площадях. Но каким-то чудом она сумела ускользнуть от уготованной судьбы. И все благодаря тем снобам, которые приняли ее, аплодировали ей, позволили ей петь… Есть даже такие умники, которые находят ее красивой, восхитительной… С такой внешностью она должна довольствоваться грампластинками, выступлениями на радио. Но нет, она осмелилась выступать в мюзик-холлах… Она даже осмелилась появиться на экранах кинотеатров, и печальным тому подтверждением стал фильм “Montmartre-sur-Seine”».

Возможно, чтобы избавиться от нездорового климата столицы, 30 сентября 1941 года Пиаф отправляется в длительный гастрольный тур по «свободной зоне». В Париж она вернется лишь годом позже. В этот период любовные связи Эдит становятся особенно запутанными. Она еще не рассталась с Полем Мёриссом – в ноябре их имена красуются рядом на афишах Тулона, Нима и Марселя. В это же время певица закрутила интрижку с Норбером Гланзбергом, пианистом и композитором, который аккомпанирует Пиаф с начала октября: в частности, он выступал с ней в «Амбассадоре», кабаре-ресторане в Лионе. Что касается Генри Конте, то с ним Эдит тоже встречается время от времени. Так, в январе следующего года журналист присоединяется к любовнице в отеле «Париж» в Монте-Карло.

Когда в октябре 1942 года Пиаф вернулась в Париж, ее отношения с журналистом стали более серьезными и прочными. Это не могло не создать определенных проблем – Конте был женат на певице Шарлотте Довиа. Существовало два выхода из положения: развод или строжайшая тайна. Анри Конте выбрал второй вариант. В ноябре Эдит переехала на улицу Вильжюст, дом 4 (сегодня улица Поля Валери, XVI округ), но ее друг не намерен был жить с ней под одной крышей. Певица заняла просторную квартиру на последнем этаже старинного особняка. Весьма своеобразного особняка, потому что в остальной части здания располагался дорогой бордель, который держала некая мадам Билли.

Почему Пиаф решила обосноваться в – пусть и роскошном – доме терпимости? Ностальгия по годам, проведенным в публичном доме бабушки? Есть более прозаический ответ на этот вопрос: дом мадам Билли позволял певице избежать невзгод военного времени. Бордель часто посещали офицеры оккупационной армии, именно поэтому здание всегда хорошо отапливалось, в нем не иссякали качественная еда и алкоголь. Хоть какая-то, но радость во времена лишений и сильных холодов.

Непосредственно перед переездом в дом мадам Билли Пиаф вернулась в кабаре «ABC». На его сцене она исполнила несколько новых песен: «Disque usé» («Заезженная пластинка») Мишеля Эмэ, укрывшегося в Марселе, – с ним певица столкнулась во время турне по югу – и «Vagabon» («Бродяга»). Последняя композиция, которую Пиаф написала сама, была высоко оценена публикой. Обладающая сахарным привкусом волшебной сказки, в которой принцесса влюбляется в бродягу, эта песня легко могла бы утонуть в глупой пошлости. Ее уберег от этого несомненный талант автора. Пиаф отлично чувствовала стихотворный текст. Следуя примеру Раймона Ассо, она намеренно упрощала фразы, придавая им особую выразительность:

Il marche le long des routes

En se moquant du temps.

Il marche pour qui l’ecoute,

Les cheveux dans le vent

Он идет по дорогам,

Насмехаясь над временем,

Он идет, чтобы его слушали,

Волосы по ветру.

В далекую эпоху, когда профессии поэта-песенника, композитора и исполнителя были еще крайне далеки друг от друга, редкие певцы, a fortiori[53]певицы, писали собственные песни. В данном случае демарш Пиаф можно счесть «авангардистским», даже если она и не писала песен систематически. Певица никогда не прекращала этого занятия – за свою карьеру она создала около сотни произведений песенного жанра, – но при этом даже и не помышляла отказываться от услуг поэтов и композиторов. Она беспрестанно искала новые таланты, работающие в данной области.

Именно поэтому каждый раз, встречая человека, который казался Эдит одаренным, она просила его работать на нее. Так случилось с Жаком Буржеа, а затем с Жаном Кокто. Пиаф не обошла своим вниманием и Анри Конте. Инженер по образованию, он перед тем, как посвятить себя журналистике, написал для Люсьен Бойер слова песни «Traversée» («Переход»). Публика сочла эту песню исполнительницы «Parlez-moi d’amour» («Говорите мне о любви») излишне драматической, композиция не имела никакого успеха. Неудача отбила у Конте всяческое желание двигаться дальше по творческой стезе.