Когда высокое собрание отгремело и разошлось и на смену солнцу Авалона выкатилась переспелым яблоком луна – огромная, на половину неба, в Зале Совета состоялся еще один разговор.

– Алиса была очень настойчива, – сказал Теодорус. – И ее идея напасть на Фреймуса сейчас, когда он ослаблен, многим пришлась по душе. Даже мне, если уж говорить начистоту. У нас преимущество – таблички позволят нам проникнуть сквозь любую оборону. Если вооружить отряд артефактами и доспехами Архимеда, то мы сможем нанести Фреймусу серьезный урон.

– Но мы ослаблены еще больше, – возразила Юки. – Главная боевая сила темника – он сам и два его миньона. Нет смысла уничтожать его пехотинцев, если он создаст новых. А с силой камня СВЛ сейчас не совладает. Даже я не устою в бою с тремя фоморами.

– Они не фоморы…

– Пока нет, – вздохнула Юки. – Но все меняется, а они особенно. А из всех видов оружия только мечи туата способны подарить им окончательную смерть.

– Интересно, а Фреймус об этом знает? – заметил Теодорус. Потом поморщился, сгреб в ладонь бородку, которую с недавних пор начал отращивать. И продолжил: – Касательно твоей встречи с Аббероэтом…

– Он Старейшина службы Магуса, и он попросил о приватной встрече на нейтральной территории. Я обязана оказать ему уважение.

– Это плохая идея – встречаться с ним наедине. Ты же не веришь, что Лекари передумали? – Теодорус сморщил нос – большой, выразительный и на редкость подвижный, он отражал все перемены в характере владельца. Сейчас нос скептически подергивался. – Мне попадались некоторые их записи из числа закрытых. Они параноики, Юки, они панически боятся Видящей. Это ловушка.

– Да, передумали они вряд ли, – согласилась глава СВЛ. – Но Аббероэт сделал ход, а я всегда была азартна. Лучший способ узнать, чего он хочет на самом деле, – это подыграть ему. Мы, лисы, всегда хорошо играли в кости.

Теодорус скривился:

– Это прекрасно до тех пор, пока не выясняется, что противник играет в шахматы. Или вовсе бьет тебя доской по голове.

Юки безмятежно обмахивалась веером.

– Сколько я тебя знаю, кицунэ? – спросил Теодорус. – Двести? Триста лет? И до сих пор не могу понять. Разве ваш род так поступает? Так рискует?

– Никто не может. – Легкая улыбка скользнула по ее губам. – А уж мои сородичи особенно. Наверное, я действительно слишком долго жила среди людей.

Она вышла на террасу.

– Я встречусь с ним завтра на закате, на скалах Ясона.

– Возьми свиту, хотя бы нескольких оперативников, – попытался в последний раз Теодорус.

– Я буду одна. А теперь оставь меня, Тео.

Лепрекон сердито дернул бородку, разломил табличку и исчез в радужной вспышке…

… чтобы в тот же миг выпасть из воздуха прямо перед Алисой Мак Фи, которая спешила по коридору, нежно, но крепко фиксируя локтевой сустав своего драгоценного брата Ангуса, которого Сатырос застукал в Пыльных холмах за разбором неразорвавшегося боекомплекта оплавленного танка темников.

Она чеканила шаг и зло, сквозь зубы, сообщала братику, что он. Больше. Никогда. Не выйдет. За пределы. Башни. Дождя. До самой старости!

Ангус вяло перебирал ногами, как полусваренный рак, и вид имел такой же печальный.

Явление Теодоруса заставило его оживиться.

– Мастер Додекайнт! – рявкнула Алиса. – Что за манера сваливаться на людей?!

– Простите, что прерываю ваше родственное общение, но у меня есть насущная надобность в вербальном приватном контакте.

Алиса опешила:

– Простите…

– Нужно поговорить, – с нажимом сказал Теодорус. – С глазу на глаз.

Опер-Ловец растерянно обернулась на брата, на лицо которого стремительно возвращались румянец и признаки осмысленной жизни.

– А это не может подождать?

– Не может! – отрезал Теодорус. – На кладбище Мечей, десятый сектор полигона, через пять минут.

– Спасибо, дядя Тео! – с чувством сказал Ангус, прежде чем Теодорус исчез.

Алиса глубоко вздохнула и ослабила захват. Мальчишка мгновенно освободился и отпрыгнул от сестры метра на два.

– Мы еще не закончили, молодой человек, – предупредила Алиса.

– Ага, сто раз. Я папе напишу, как ты со мной обращаешься!

– Точно, – просияла Алиса. – Давай вместе напишем. У меня тоже много интересных новостей о тебе.

Ангус сник, но едва сестра разломила табличку, выражение его лица тут же изменилось. Оглянувшись, он извлек из кармана снаряженный пулеметный патрон, сжал в кулаке и рассмеялся.

Море вздыхало и мерцало, морю снились лунные сны.

Юки развязала пояс и выступила из кимоно как из застывшей морской пены.

Молоком с серебром раскрасила ее тело луна, невесомые ее пальцы пробежались по телу кицунэ, как по диковинному музыкальному инструменту – от маленьких пяток, по лодыжкам, волне бедер, изгибу талии, чашам груди – и завершились финальным аккордом, всплеском холодного пламени на поднятых руках. Юки шагнула в пропасть тумана и исчезла, а златоклювая чайка взбила крыльями облачное молоко и ушла к горизонту.

Тадеуш Вуйцик проснулся, потому что рядом кто-то смеялся.

Не так, как смеются дриады, рассыпчато и мягко, совсем иначе. Этот смех можно было бы гранить в бриллианты и вставлять в кольца и серьги, он был отчетлив, он звучал совсем близко.

Зверодушец сел на постели. Сердце колотилось, сквозь листву, которой укрыт шалаш, лился лунный свет, а на лесной поляне среди серебристых трав танцевала белая лисица с девятью хвостами.

«Поднимайся, лежебока!»

Смех накатил и схлынул, горячая дрожь пробежала по телу, волоски встали дыбом. Он высунулся из шалаша. Луна качалась над лесом, над островом Дриад, над всем Авалоном, она вытеснила все небо, и лес – черный, неподвижный, спящий – был облит ее светом.

«Вставай, увалень, хватит валяться! Слышишь, как шумит трава, как запахи бьют в нос? Поднимайся, я приметила славного зайца».

Тадеуш облизнул губы, он хотел вернуться, дриады сказали, что ему еще нельзя оборачиваться, но запахи уже захватили его, закружили, он подался вперед, касаясь земли напряженными кончиками пальцев.

Ах, как же здорово мчаться по лесу, преследуя добычу, лететь бок о бок с подругой, слышать, как кричат совы над головой и беспокойно шуршат в лесной подстилке глупые мыши! Как же ярко светит луна, она – колодец, куда проваливаешься с первого взгляда, она – башня, на вершину которой можно восходить бесконечно…

И зверодущец не выдержал, упал на землю, покатился и тут же крепко встал на четыре лапы.

Волк с белой грудью прыгнул вперед, и лисица тут же затанцевала вокруг него, легко взлетая в воздух.