За плечом материализовалась из воздуха Лелька. Я вопросительно на нее посмотрела.

– Это Бумба… – Она шмыгнула носом и сплюнула на пол. – Ты дальше иди…

Я прикрыла дверь в комнату с Бумбиной жопой и открыла следующую.

– Это чье? – шепотом спросила я у Лельки, глядя на вторую жопу. Снова незнакомую. Куда я попала?!

– Это Стасик Четвертый…

Четвертый. Ха-ха. Неделю назад я гуляла на его свадьбе. Четвертый женился на сестре Бумбастика. Для нее это был уже четвертый брак. Отсюда и погоняло Стасика. Брак был по расчету. Ибо Четвертому требовались бабки на открытие собственного автосервиса, а Алле – узаконенный трахарь. Любить ее бесплатно не хотел никто. Сто килограммов жира – это вам не фиги воробьям показывать.

К слову, Четвертый весил ровно в три раза меньше своей супруги. Поэтому на их свадьбе я даже не пила. М не и так смешно было.

Итак, свершилось то, ради чего я забила на работу и непременно выхвачу люлей от начальства. Но оно того стоило. Я воочию увидела жопу Четвертого! Это же просто праздник какой-то!

С плохо скрываемым желанием кого-нибудь убить я обернулась к Лельке и прошипела:

– У тебя все?

Она не отшатнулась. Наоборот, приблизила свое лицо к моему и выдохнула перегаром:

– У меня – да. А у тебя – нет. Еще третья комната осталась… А главный сюрпрайз ждет тебя даже не в ней… – И она демонически захихикала.

Я без сожаления оторвала взгляд от тощей жопки Четвертого и открыла третью дверь…

На большой кровати, среди смятых простыней и одеял, лежала третья жопа. Смутно знакомая на первый взгляд. На второй, более пристальный, – очень хорошо знакомая. Жопа возлежала в окружении оберток от презервативов, весело блестевших в лучах зимнего солнца.

Я обернулась к Лельке и уточнила:

– Это зайка?

Она утвердительно кивнула:

– Наверное. Я эту жопу впервые вижу. Она тебе знакома?

– Более чем.

– ТОГДА УБЕЙ СУКУ!!! – вдруг завизжала Лелька и кинулась в первую комнату, хватая по пути лыжную палку из прихожей.

Я прислушалась. Судя по Лялькиным крикам, жить Бумбе осталось недолго. Потом я снова посмотрела на своего зайку, тихо подошла к кровати, присела на корточки и задрала свисающую до пола простыню.

Так и есть. Пять использованных гондонов… Ах, ты ж мой пахарь-трахарь… Ах, ты ж мой Казанова контуженный… Ах, ты ж мой гигантский половик…

Я огляделась по сторонам, заметила на столе газету «СПИД-инфо», оторвала от нее клочок, намотала его на пальцы и, с трудом сдерживая сразу несколько позывов, подняла с пола один контрацептив.

Зайка безмятежно спал, не реагируя на предсмертные крики Бумбастика, доносящиеся из соседней комнаты.

Я наклонилась над зайкиной тушкой и потрепала его свободной рукой по щеке.

Зайка открыл глаза и улыбнулся. Через секунду зайкины очи стали похожи на два ночных горшка.

– Ксю-ю-юх… – выдавил зайка, прикрывая руками свои яйца.

– Я не Ксюха, – широко улыбнулась я, – я твой страшный сон, Кира…

С этими словами я шлепнула зайку презервативом по лицу. Праздник жизни начался.

…Через полчаса Лелька пинками загнала два изуродованных лыжными палками тела на кухню.

Тела тихо сидели на табуретках и даже не сопротивлялись.

Я, тяжело дыша, порывалась ткнуть зайке в глаз вилкой. Лелька держала лыжную палку на яйцах Бумбастика и запрещала мне лишать зайку зрения:

– Притормози. Щас я тебе такой прикол покажу… Ты ему глаза потом высосешь!

– Показывай! – скомандовала я, не сводя хищного взгляда с расцарапанного зайкиного лица.

– Сидеть! – рявкнула Лелька, слегка тыкнула в Бумбины гениталии палкой и кивнула куда-то в сторону: – Открой дверь в ванную. А я пока этих Распутиных покараулю, чтоб не сбежали.

Я вышла с кухни и подергала дверь ванной. Странно, но она была заперта. Изнутри. Я вытянула шею и крикнула:

– Лель, а там кто?

– Агния Барто, – буркнула Лелька и громко завопила: – Открывай! Бить не будем, не ссы!

В ванной что-то зашуршало, щелкнул замок, дверь приоткрылась, и в маленькую щелку высунулся чей-то нос.

Я покрепче схватилась за дверную ручку и сильно дернула ее на себя. А я в состоянии аффекта сильная, как Иван Поддубный. За дверью явно не рассчитывали на такой мощный рывок, и к моим ногам выпало женское тело в Лелькином махровом халате.

– Здрасьте, дама… – поздоровалась я с телом. – Вставайте и проходите на кухню. Чай? Кофе? По морде?

– Мне б домой… – жалобно простонало тело и поднялось с пола.

– На такси отправлю, – пообещала я и дала телу несильного пинка. Для скорости.

Завидев свой халат, Лелька завизжала:

– Ну-ка, быстро сняла! Совсем сдурела, что ли?! – И занесла над головой тела лыжную палку.

Тело взвизгнуло и побежало куда-то в глубь квартиры. Я подошла к зайке, присела на корточки и улыбнулась:

– Что, на что-то более приличное денег не хватило? Почем у нас щас опиум для народа? Пятьсот рублей за ночь?

– Штука… – тихо буркнул зайка и зажмурился. Правильно: зрение беречь надо.

– Слыш, Лельк, – отчего-то развеселилась я, – ты смотри, какие у нас мужуки экономные: гондоны «Ванька-встанька» за рупь двадцать мешок, блин, за штуку на троих… Одна на всех – мы за ценой не постоим… Не мужуки, а золото! Все в дом, все в семью…

– Угу, – отозвалась Лелька, которая уже оставила в покое полутруп супруга и деловито шарила по кастрюлям. – Зацени: они тут креветки варили. Морепродуктов захотелось, импотенты? На виагре тоже сэкономили? Ай, молодцы какие!

В кухню на цыпочках, пряча глаза, вошла продажная женщина лет сорока.

– Садись, Дуся, – гостеприимно выдвинула ногой табуретку Лелька. – Садись и рассказывай нам: че вы тут делали, карамельки? Отчего вся моя квартира в серпантине и в гондонах? Вы веселились? Фестивалили? Праздники праздновали?

– Мы танцевали… – тихо ответила жрица любви и присела на краешек табуретки.

– Ай! Танцевали они! Танцоры диско! – Лелька стукнула Бумбастика по голове крышкой от кастрюли и заржала: – Че танцевали-то? Рэп? Хип-хоп? Танец с саблями? Бумбастик-то у нас еще тот танцор…

Мне уже порядком надоела эта пьеса абсурда, да и на работу все-таки, хоть и с опозданием, а подъехать бы надо. Поэтому я быстро спросила, сопроводив свой вопрос торжественным ударом кастрюльной крышкой по зайкиной голове:

– Вот этот брутальный мужчина в рваных трусах принимал участие в твоем растлении, девочка?

– Пять раз, – сразу призналась жертва группового секса и потупилась.