вас не было причин осторожничать. Не знаю, есть ли у вас машина и шофер, но даже если есть, послать за машиной означало бы потерять время, а вам была дорога каждая минута. Прямой ветки метро от вас сюда нет. Ехать автобусом – один маршрут через центр, другой петляет – слишком долго. Вы, конечно же, взяли такси. Это все-таки быстрее, чем идти пешком, несмотря на пробки. Вероятно, такси для вас вызвал швейцар, но даже если не он, найти водителя несложно. Надо лишь позвонить мистеру Кремеру – тому самому инспектору полиции, кто приходил сюда сегодня днем, – и посоветовать разыскать таксиста, который вчера привез вас сюда из «Черчилля». Собственно говоря, именно это я и собираюсь сделать, а этого достаточно.

Энн Пейдж встала с места. Она явно не знала, что делать. Ей хотелось подойти к Грегори Джетту, с которого она не сводила глаз, но не хотелось отходить от Ламонта Отиса. Тот сидел сгорбившись, с опущенной головой и закрыв глаза. Хорошо, что Джетт это заметил, подошел и обнял ее за плечи. С точки зрения романтических отношений очень важно, что он вспомнил о личном в тот самый момент, когда его компания получила в челюсть.

Вулф. Кроме того, я посоветую ему прислать сюда человека, который будет присматривать за вами, пока не найдут таксиста. Если вы спросите, почему я ему не звоню, почему сначала рассказал вам, мне придется признаться в слабости. Я наслаждаюсь чувством удовлетворения. Один – один. Двадцать пять часов назад в этой самой комнате вы подвергли меня самому жестокому унижению, какое я не испытывал много лет. Не скажу, чтобы это доставляло мне удовольствие, но признаюсь…

Из динамика послышался шум: какой-то вскрик или взвизг, возможно миссис Сорелл, какое-то шуршание и шебуршание, ворчание, кажется Вулфа. Я бросился к смежной двери, распахнул, вбежал, но в двух шагах от стола Вулфа остановился, чтобы полюбоваться зрелищем, которого никогда не видел и, думаю, никогда не увижу.

На коленях у Ниро Вулфа сидела молодая красавица, и он крепко ее к себе прижимал. Я обомлел.

– Арчи! – заорал он. – Черт возьми, убери ее!

Что я и сделал.

Глава 9

Хотел бы я сказать, что Вулфу удалось хоть как-то повлиять на масштабы ущерба, нанесенного компании Ламонта Отиса, однако нужно рассказывать правду. Вулф честно пытался, но после того, как Хайдекер предстал перед судом в качестве свидетеля обвинения, а перекрестный допрос продолжался шесть часов, даже он ничего не мог сделать. Разумеется, для Хайдекера это был конец карьеры. В другом Вулфу повезло больше: окружной прокурор в конце концов признал меня достаточно компетентным, чтобы идентифицировать вещдок С – галстук из тускло-коричневого шелка с желтыми завитками, – и потому Вулфа в суд не вызвали. Информацию, предоставленную Вулфом, присяжные, вероятно, сочли убедительной, так как на вынесение приговора у них ушло всего пять часов, и приговор вынесли обвинительный.

Юридическая фирма не разорилась, она все так же ведет дела на прежнем месте. Ламонт Отис пять дней в неделю проводит в своем кабинете, и, насколько мне известно, его перестал беспокоить баланс между доходами и расходами с тех пор, как Грегори Джетт женился на Энн Пейдж. Понятия не имею, увеличилась партнерская доля Джетта или у него те же одиннадцать процентов. Это вопрос конфиденциальный.

Смерть демона

Глава 1

Красное кожаное кресло для посетителей находилось на расстоянии четырех футов от края стола Ниро Вулфа, поэтому, когда наша гостья достала из сумки револьвер, ей пришлось встать и сделать шаг, чтобы положить его перед Вулфом. Затем она вернулась к креслу, села, закрыла сумочку и сказала:

– Это револьвер, из которого я не собираюсь убивать своего мужа.

В тот самый момент я сидел лицом к ней и спиной к своему столу, стоявшему под прямым углом к столу Вулфа. Услышав слова посетительницы, я удивленно изогнул брови. Честно говоря, я не ожидал, что она начнет беседу с дешевого спектакля. Когда она позвонила вчера днем и попросила назначить ей встречу, ее голос звучал слегка взволнованно – люди, в подавляющем своем большинстве, всегда нервничают, когда обращаются за помощью к частному детективу. Впрочем, когда речь дошла до дела, говорила она строго по существу. Женщина сообщила, что ее зовут Люси Хейзен и что она замужем за мистером Барри Хейзеном. Назвала она и свой адрес – она жила на Восточной Тридцать седьмой улице, между Парк-авеню и Лексингтон-авеню. Просила дама лишь об одном: чтобы Вулф уделил ей полчаса своего времени. Она хотела сообщить ему нечто конфиденциальное, но не нуждалась ни в его услугах, ни в совете – просто кое-что ему сообщить. За полчаса она была согласна выложить сто долларов. При этом она выразила готовность, если потребуется, заплатить и больше, но, как она считала, хватит и сотни.

В ноябре или декабре доход Вулфа достигает такой суммы, что из ста заработанных долларов ему приходится выплачивать восемьдесят в качестве налогов.

В такую пору он принимает клиентов только в исключительных случаях. Однако сейчас на дворе стоял январь, и ничто не предвещало серьезного дела с солидным гонораром, а потому Вулф был готов довольствоваться даже жалкими ста баксами – тоже сгодятся, ведь ему надо содержать старый особняк из бурого песчаника на Тридцать пятой улице, включая и тех, кто в нем живет. Кроме того, все говорило о том, что он получит эту сотню просто так – и даже палец о палец ради этого не ударит. Итак, встреча была назначена на следующий день, вторник, на 11:30.

Когда ровно в 11:30 раздался звонок и я открыл дверь, наша гостья улыбнулась мне с порога и произнесла:

– Спасибо, что уговорили мистера Вулфа меня принять.

Искренность рукопожатия нередко фальшива, ведь ее так легко подделать. С улыбкой все иначе. Нечасто мужчина удостаивается сердечной, располагающей, широкой улыбки от молодой женщины, которую видит в первый раз. Улыбки, в которой нет ни кокетства, ни подвоха, ни вызова. Самое меньшее, что может сделать в подобном случае мужчина, – ответить ей точно такой же улыбкой, если, конечно же, он умеет так улыбаться. Я проводил ее в кабинет и помог снять норковую шубку, продолжая удивляться: ну кто бы мог подумать, что очаровательная жена известного специалиста по связям с общественностью Барри Хейзена окажется способной столь открыто проявлять свои чувства. Я был крайне рад нашему знакомству с ней.

Именно поэтому, когда она решила устроить этот спектакль с револьвером, я почувствовал укол разочарования. Вполне понятно, не очень естественно, когда