крепости. Затем Аюка просил нас остаться и даже предложил, чтобы ночь была сладкая, дать нам девиц столько, сколько мы в состоянии осилить. Бахметьев от девиц отказался, и мы отбыли назад в Саратов.

По возвращении в город воевода отвёл меня к себе домой. Воеводская усадьба стояла на Гостиной площади и была обнесена высоким, крашенным охрой тыном. Резными воротами на дубовых столбах она выходила к Троицкому собору. Хоромы с затейливым крыльцом были так же выкрашены в красный цвет и крыты лубьями и тёсом.

Внутри я увидел необыкновенной красоты изразцовые печи. Стены были обиты алтабасом. Мебелью дом был обставлен европейской: резные шкафчики, кресла, диваны, зеркала. На полу лежали мягкие ковры. Однако по углам стояли старинные дубовые сундуки, окованные железом и запертые на огромные навесные замки.

Как только мы вошли в просторную горницу, вокруг началась суматоха. Забегала дворня, накрывая стол. Поставили фарфоровые блюда с рябами и гусями, заячьими и бараньими почками, шехонской и косячей осетриной, а так же пироги с клубничным вареньем, сладкий творог и мёд.

Живут ведь люди, с завистью подумал я, глядя на всё это изобилие, каждый день так жрут, а я вечно с хлеба на воду перебиваюсь.

В столовой появились жена и две дочери воеводы. Барыня явно страдала от туго затянутого корсета. Она тяжело дышала, и всё время обмахивалась пушистым веером. Девицы были довольно миловидны. Одна в розовом платье, другая в бирюзовом. Они изо всех сил старались сохранить благопристойное выражение лиц, однако это у них плохо получалось. Они то и дело бросали на меня оценивающие взгляды и тихонько перешёптывались. Жену воеводы звали Анна Прокопьевна, а дочерей Катерина и Лизавета.

За ужином девушки без умолку расспрашивали меня о Питербурхе, о нарядах, которые носят нынче придворные дамы, о модных танцах и особенно шляпках. Я сбивчиво отвечал на их вопросы, так как не был сведущ ни в чём из вышеперечисленного. Придворных дам я видел только из-далека, в Летнем саду. Государь Петр Алексеевич часто устраивал там приёмы для иноземных гостей, и я забавлялся тем, что смотрел издали, как тех заставляют осушить огромный кубок, до краёв наполненный водкой. Чтобы избежать этой участи, многие иностранцы прыгали в Фонтанку и добирались вплавь до противоположного берега.

Спать меня положили в маленькой комнатке, где хорошо пахло сушёными грибами, связки которых висели под потолком.

Первый раз за целый месяц я лёг в нормальную постель и собирался было уже погасить свет, но тут скрипнула дверь и в мою комнату проскользнула старшая дочь воеводы Лиза. На ней была только ночная рубашка и кашемировая шаль. Ничего не говоря она скользнула ко мне под одеяло и попыталась поцеловать меня. От неожиданности я замер на месте и уставился на неё испуганными глазами. Девушка сразу поникла:

— Разве я не красивая? — прошептала она.

— Вы очень красивая Лиза? — выдавил я в ответ.

— Тогда почему вы меня не желаете, Артемий Сергеевич.

— Я сегодня увидел вас впервые, мы даже как следует не познакомились, — начал мямлить я, но девушка оборвала меня.

— Фи, какой вы противный. Зря я к вам пришла, — и обиженная убежала прочь.

Однако сюрпризы на этом не закончились. Не успел я прийти в себя от визита старшей дочери воеводы, как на пороге появилась младшая. Но она даже не подошла к кровати. При одном взгляде на выражение моего лица, она затряслась, заплакала и покинула комнату.

Глава VIII

Мы отправляемся на остров к Матвею Ласточкину. Предосторожности воеводы Бахметьева. Я рассказываю, что произошло со мной в пути. Военный совет. Мы составляем план компании.

За завтраком обе девушки старались не смотреть в мою сторону, а я в их. Неуклюжая попытка примирения успеха не имела. В ответ я получил такие холодные и презрительные взгляды, что у меня начисто пропал аппетит. Воевода искоса поглядывал, то на меня то на них, недоумённо чесал затылок и никак не мог понять, чем это я так не угодил его дочерям.

Перед тем как сесть за стол, Бахметьев велел слугам идти на пристань и раздобыть лодку. Привести её в место, называемое Затон в нескольких верстах от города, и дожидаться там нас.

— Никто не должен знать, куда мы едем, — сказал он мне. — Я никому не доверяю. Возьмём борзых и охотничьи ружья, пусть думают, что я решил позабавить столичного гостя охотой.

В полдень мы в сопровождении своры собак выехали из города через Московские ворота и поскакали в сторону Соколовой горы. Сделали изрядный крюк и оказались на берегу Волги напротив большого острова. Здесь нас уже дожидалась лодка о двух вёслах с мачтой, на которой можно было установить прямоугольный парус при попутном ветре. Коней оставили на попечение слуг воеводы, приказав им дожидаться нашего возвращения, а сами сели в лодку и поплыли вверх по течению.

Плыли мы долго. Ветер был противный, лодка двигалась с трудом, вёсла натёрли болезненные мозоли. Саратов почти скрылся из вида. Наконец мы приблизились к полосе камышей и вошли в широкую заводь, которая извивалась между многочисленными островами. Почти на каждом горели костры рыбачьих артелей. Наша лодка направилась к одному из них. Там, среди деревьев, виднелась землянка и несколько шалашей. Большая романовка была вытащена на песок и перевёрнута вверх брюхом. Рядом с ней сушились сети. Под парусиновым навесом, натянутым между деревьями пятеро мужиков и миниатюрная курносая девушка потрошили и чистили стерлядь, а затем складывали её в бочки с рассолом.

Завидев лодку, они прекратили работу, в их руках от куда не возьмись, появились топоры и рогатины. Рыбаки явно были настороже. Слишком уж много шлялось по Волге бродяжьего люда, не гнушающегося татьбой и убийствами.

— Кто из них Матвей Ласточкин? — спросил я у воеводы.

— Тот, что справа.

— Не может быть, — я удивлённо уставился на тщедушного, сильно хромавшего мужичка.

— Почему?

— После того, что я слышал об этом человеке от вас и Аникея Петровича, то воображал себе могучего богатыря, способного схватить за шкирку двух человек и столкнуть их лбами так, чтобы те отдали богу душу. А он скорее похож на измождённого трудами крестьянина. Я совершенно не представляю, как он мог справиться с восемью вооружёнными до зубов злодеями.

— Вот-вот, и я о том же. Тут точно не обошлось без бесовщины. Он как пить дать с нечистой силой водиться. Вы про волчьи черепа на цепи слышали?

— Да.

— Сейчас их увидите. Брр. Дрожь по коже.

Когда мы приблизились Бахметьев бросил весло, поднялся в полный рост и