— Я не чувствую отчуждения. — Она вся пылала страстью, желанием, томилась и изнывала, сердце бешено колотилось в груди, а тело в его руках стало невесомым.

— Что же ты чувствуешь? — спросил он.

— Любовь к тебе.

На мгновение он утратил контроль над собой.

— Перестань, — резко оборвал Митч, «прижимая к себе ее прекрасное стройное тело.

— Ты спрашиваешь, я отвечаю.

— Пытаешься снова войти в мою жизнь?

Об его горячие глаза она вполне могла бы обжечься.

— Если ты позволишь.

Он подавил стон, не находя в себе сил оттолкнуть эту женщину. Женщину, которая вызывала бунт в его душе, в теле, в голове.

— И что дальше? — спросил он. — Мы попадем в ту же ситуацию. Ты снова решишь, что не хочешь никаких обязательств. Нам придется отступиться от своих чувств, Крис. Ты больше не войдешь в мое сердце.

Его слова очень больно ранили ее.

— Ты никогда не был жестоким, — прошептала Крис.

— Жестокость — хороший способ держать дистанцию.

— Ты никогда не простишь меня?

Митч изо всех сил сдерживался, чтобы не подхватить ее на руки и не отнести к себе в спальню.

— Дело не в прощении, — резко сказал он. — Я боюсь влюбиться в тебя, Крисси, и признаю это. Боюсь неистовства, одиночества, крушения надежды.

Терять тебя было слишком болезненно, чтобы хотеть испытать это еще раз.

— Однако ты хочешь пойти со мной в постель?

Он ослабил объятия.

— Неудивительно. Ты очень красивая опытная женщина, а секс не всегда становится настоящим несчастьем. В отличие от любви.

— И ты готов поплатиться любовью ради симпатии Аманды Логан? Я не могу не видеть, как она увивается вокруг тебя.

Он помолчал, чувствуя себя виновным за то, что позволил Аманде прицепиться к себе.

— Не ревнуй. Не стоит.

— Ты поощряешь ее. Я не ревную, я просто думаю, что ты поступаешь нехорошо.

— Ты права. Аманда готова прыгнуть в мои объятия.

— Ей следует быть более решительной, тогда она добьется своего.

— Крисси, дорогая, не вмешивайся, ты ведь не из моей жизни, разве ты забыла?

— Как я могу забыть, когда ты каждый раз напоминаешь мне? У меня нет надежды на возвращение? — Ее сапфировые глаза молили, дыхание сбилось.

— Зачем? — Какая разъедающая тоска в груди! — У тебя нет времени, если ты здесь задержишься, твое место займут. Тебе необходимо двигаться дальше.

Совершить еще один побег. Во всяком случае, добраться до вершины в твоей профессии нелегко.

— Как ни странно, легко. Модельное агентство называет мою карьеру «полет метеора». Я счастливица: всегда оказываюсь в нужном месте в нужный час.

— Ты путешествуешь по столицам мира, и даже твоя семья не успевает следить за твоими передвижениями. Контракты на миллионы, ночные клубы, званые обеды, гала-представления — жизнь звезды. Проклятье, ты, наверное, общаешься и с другими людьми… наркотики и все прочее. Модельный бизнес, должно быть, показал тебе разные свои стороны.

Кристин в удивлении отшатнулась. Ведь он знал, что она за человек.

— Я ненавижу наркотики и алкоголь. Я не употребляю наркотики, Митч, не употребляла и никогда не буду. Это мой закон. И не веду беспорядочный образ жизни.

— Господи, разве я это говорил? — И вновь перед ним возник ее образ в объятиях неизвестных мужчин. И эта женщина когда-то была для него всем!..

— Мне кажется, ты несколько искажаешь мой образ жизни. Преувеличиваешь, — тихо уточнила Кристин. — Наверно, ты много читал и слышал о том, что топ-модели часто подсаживаются на наркотики и алкоголь, но я крепко стою на ногах. Может, я и изменилась внешне, но я осталась тем же человеком.

— Чему мне верить, Крисси? — спросил он. — Ты действительно готова бросить работу, новых друзей и вернуться домой?

Она посмотрела на террасу, залитую лунным светом, и увидела Аманду. Лицо девушки было искажено от отчаяния.

— В конечном счете, еще года два, и все закончится само по себе. Модельный бизнес — удел юных. Прелестные маленькие двенадцатилетние куколки вовсю пользуются косметикой, морят себя голодом.

— А есть ли вообще жизнь после карьеры супермодели? — скептически спросил он.

— Да, и я на ее пороге — Дрожа от возбуждения, она подняла руку и погладила Митча.

— Перестань! — сказал он.

— Зайчишка-трусишка! — Так она называла его в детстве.

— Оказалось, что так, — ответил Митч, испытывая отвращение к себе. — Какая-то часть меня всегда будет от тебя без ума, Крисси, но это крошечная часть, поэтому оставь свои трюки. Где ты собираешься жить? Трудно отказаться от роскошной жизни, от славы и идолопоклонничества.

— Мне не нужно поклонение. Я — реалистка, и слава глаза мне не застилает, Митч. Быть прославленной на весь мир моделью — не единственное дело моей жизни. Думаю, я легко перенесу эту потерю.

— А если ты ошибаешься? — Он внимательно изучал ее.

— Ты уже не веришь мне, так зачем отвечать?

Твое недоверие изводит меня.

— Я просто не готов подвергать свое сердце новым испытаниям. — Несмотря на эти слова, он ближе притянул ее к себе. Словно электрический разряд прошел сквозь одно тело в другое, жилы и нервы обоих натянулись. Лихорадка, которая продлится вечность.

Конечно, разум советовал остановиться, но тело не слушалось. Близость Кристин приводила Митча в восторг и одновременно убивала. Он хотел ее всей глубиной своего истерзанного сердца. Он покроет ее тело поцелуями, будет ласкать его. Физический голод накрыл его, оглушил, ослепил. Ни одна женщина в мире не могла дать ему такое наслаждение. Кристин не было равной.

На время он забыл о своих принципах, взял в ладони ее прекрасное лицо и припал губами туда, куда стремился припасть все эти дни.

Он больше не мог контролировать себя, он хотел завладеть ее губами, руками, телом, мыслями, желаниями И тут, словно лепестки цветка навстречу солнцу, распахнулись ее губы, такие совершенные, и страсть необузданная, безудержная обрушилась на него, подхватила и понесла в безмерное море блаженства.

Ее глаза были закрыты, он чувствовал, как длинные ресницы трепещут на щеках. Она словно растаяла в нем, расплавилась, слилась с ним воедино. Ее тело под тонким шифоном обжигало и манило. Он хотел сказать ей «пойдем со мной», взять за руку и увлечь в свое убежище, в спальню, а там, медленно раздевая, вкусить небывалое наслаждение.

Он знал, что его руки слишком сильно сжимают ее атласные щеки, но она не жаловалась. Ни стона, ни вздоха. В этом жадном всепоглощающем поцелуе они оба старались освободиться от душевной внутренней боли. Снова и снова в его голове вспыхивали слова предостережения, но безумное желание уничтожило самоконтроль.