Удивительно, но я, выросшая на его берегу, никогда прежде не обращала особого внимания на запах океана; или, может быть, он так сильно ощущается только ночью? Это был запах соли и водорослей, рыбы и еще чего-то жуткого, затаившегося на глубине. Казалось, за нами наблюдают сотни глаз – и отнюдь не дружелюбных. Чувствовалось, что океан ночью не спит; он живет своей жизнью, в которой, как это ни странно, ощущается отчетливый привкус смерти. Океан околдовывает и завораживает, словно гигантское чудовище, сопротивляться которому невозможно. В его тихом шепоте чудится потаенный смысл, волны отливают зеленью водорослей, которые колышутся, точно волосы бесчисленных утопленников, покоящихся на дне.

Помню, что я сильно наклонилась над бортом, всматриваясь в темные глубины, не в силах оторвать от них взгляда. Терпкий запах обволакивал меня со всех сторон. Океан манил к себе, притягивал; в нем таилась загадка, которую непременно хотелось разгадать. Казалось, еще чуть-чуть, и я пойму, о чем он шепчет, что скрывается в его мрачных глубинах…

– Закрой глаза! – голос Антара хлестнул меня, заставив непроизвольно зажмуриться. Не смотри на воду! Ночью, посреди океана, это может оказаться опасно. Я забыл тебя предупредить. Так и тянет прыгнуть в воду, да? Дед называл это болезнью моря.

– Какая еще болезнь? Глупости, никуда я прыгать не собираюсь…

– Ага, всем так кажется. Дед говорил, что болезнь моря дает человеку возможность почувствовать вечность, но нельзя позволять ей завладевать собой. Прошу тебя, не смотри больше на воду.

Почувствовать вечность. В этом что-то было. Антару удалось в очередной раз удивить меня.

Я еще немного посидела зажмурившись, а потом открыла глаза и оглянулась.

Наш остров уже почти растаял вдали; вскоре его темная громада стала неразличима на фоне черной морской глади.

Мы были одни в крохотной скорлупке посреди безбрежного, молчаливого, затаившегося океана. Родной дом остался позади, а впереди ждала неизвестность.

И больше я не смотрела ни назад, ни на море – только вперед. На фоне пронизанного лунным мерцанием ночного неба все отчетливее проступал темный силуэт острова. Постепенно тишину ночи стал нарушать не сильный, но равномерный шум.

– Что это? – спросила я шепотом.

– Риф, – так же негромко ответил Антар. Когда мы подошли ближе, стало ясно, где проходила граница рифа: вода вокруг него бурлила и пенилась. Эта разделительная линия видна была очень четко и казалась сплошной.

– Как же мы причалим?

– Пойдем вдоль берега, где-нибудь наверняка есть хоть одна прогалина. Хорошо, что светит луна и ветер несильный.

Разбиваясь о риф, волны мерцали слабым зеленоватым светом. Мы поплыли вокруг острова, так близко к рифу, что нас обдавало пеной. Риф обычно состоит из огромного количества кораллов, как живых, так и мертвых. Их зазубренные края настолько остры, что им ничего не стоит пропороть днище, поэтому Антар вел каноэ очень осторожно. Одни кораллы были совсем маленькие, другие размером и даже формой походили на трепангов, третьи торчали из воды наподобие причудливо изогнутых деревьев.

Мы плыли и плыли, не видя никакого просвета, хотя берег был совсем недалеко. В основном он казался пологим и только в одном месте круто уходил вверх.

Я подумала, что мы уже полностью обогнули остров, и совсем было пала духом, как вдруг в поле зрения возникли две утонувшие в море, изъеденные водой и ветром невысокие скалы, похожие на гнилые зубы. Их я определенно еще не видела. Вокруг бурно пенилась вода, зато сразу за ними темнела спокойная узкая протока. Антар свернул в нее, и прошло всего несколько мгновений, как риф остался позади.

Мы причалили к берегу и некоторое время молча сидели, внимательно вслушиваясь и вглядываясь. Пока никаких признаков жизни на острове не наблюдалось. Ни огоньков, ни связанных с присутствием человека звуков; только легкий шелест ветвей, ночная перекличка птиц и немолчный рокот воды, разбивающейся о риф. Впрочем, если на острове и жили люди, ночью этого вполне можно было не заметить.

– Ну что, вылезаем? – спросил Антар и, не дожидаясь ответа, спрыгнул на песок. Я последовала за ним. Стараясь производить как можно меньше шума, мы втащили каноэ на берег и поволокли его дальше по песку туда, где стеной стояли темные деревья. Пространство между ними так густо заросло кустарником, что нечего было и думать пробиться сквозь эту стену ночью.

С ветвей свешивались и слегка покачивались на ветру пышные лианы. Кроны деревьев плотно переплетались, образуя сплошной свод; оказавшись под ними и посмотрев вверх, я не заметила ни одной прогалины, сквозь которую можно было бы увидеть усыпанное звездами небо. Над головами сонно попискивали и перекликались птицы, потом вдали одна из них вдруг закричала громко и надсадно, точно возмущаясь тем, что ее потревожили. В кустах кто-то прошуршал, но чувствовалось, что животное небольшое и само стремится поскорее убраться от нас подальше.

Антар принялся срезать ножом ветки, чтобы укрыть ими лодку, которую мы постарались затащить как можно глубже под деревья. Сначала у нас была мысль заночевать в ней и дежурить по очереди, но потом Антар нашел на сравнительно небольшой высоте в стволе огромного старого дерева просторное дупло. Мы залезли туда, прихватив с собой кое-что из еды и одежды. Древесная пещерка оказалась очень уютной; вся она заросла мягким мхом, на дне скопились листья и мелкий лесной мусор, который вполне годился для подстилки.

Правда, пахло там не очень приятно: затхлостью, плесенью и еще чем-то; скорее всего, птичьим пометом. Но запах был не слишком силен и очень скоро я перестала замечать его.

Устроившись там и слегка перекусив, мы решили, что до рассвета вполне можем поспать оба. Точнее, все решения принимал Антар; он сказал, что умеет просыпаться по желанию, что до рассвета осталось часа три и что этого ему вполне хватит. Я не спорила с ним. Во-первых, внезапно почувствовала, как сильно устала, а во-вторых, было очевидно, что он понимает во всем этом гораздо больше меня. Без сомнения, на него можно было положиться; необыкновенно приятное и успокаивающее ощущение. Окруженная со всех сторон темными сводами, я прижалась к теплому боку Антара и почувствовала себя почти в безопасности.

Он пробормотал:

– Странно, что здесь нет комаров.

Действительно, странно, подумала я и провалилась в сон.

– Ну, что скажешь? – спросил Антар.

На остров опускался мягкий золотой вечер. Совсем недавно Антар чуть ли не голыми руками поймал несколько крупных рыбин, плавающих в спокойной воде по эту сторону рифа, ловко очистил их, насадил на прутики и повесил над костром. Пока рыба жарилась, испуская аромат, от которого я просто истекала слюной, он залез на пальму и нарвал слегка недозрелых кокосовых орехов.