Тара жаловалась, что из-за горничных, администраторов и официантов ей нечего делать в отеле, поэтому Лукас попросил Бренди подобрать для него еще несколько вариантов квартир для аренды. В конце концов, она нашла для него пентхаус на Западной Пятьдесят третьей улице. В огромном кондоминиуме на высоте восьмисот футов над землей были огромные окна, из которых открывался потрясающий вид на парк, реку, город и горизонт. В подвале располагались библиотека, винный погреб, хорошо оборудованный тренажерный зал и огромный бассейн с вертикальным садом. Большинство женщин были бы потрясены неоспоримой роскошью и престижным местом проживания.

Но Тара не похожа на большинство женщин, и Лукас давно это понял. Когда они впервые осматривали здание, она молчала. Он наблюдал, как она с подозрением смотрит на Бренди, а потом восклицает, что Лукас не может жить в такой огромной квартире. Бренди была шокирована, потому что могла вот-вот потерять комиссионные. Лукас объяснил, что желает жить именно в такой квартире. В Нью-Йорке принято демонстрировать атрибуты успеха, чтобы тебя воспринимали всерьез, а роскошь - лучший способ добиться этого.

- Богатство вселяет уверенность, - строго сказал он Таре, но она пожала плечами, словно ей было все равно.

- Ты не уточнил, чем тебе не нравится моя внешность! - Ее мягкий ирландский акцент ворвался в его мысли, когда Тара закрыла дверцу холодильника и стала надевать темно-синий фартук.

Он уставился на нее, не зная, с чего начать. Зная о непостоянстве ее настроения, Лукас старательно подбирал слова.

- В Ирландии ты обычно готовила ужин, когда ко мне приходили гости. Я хочу приглашать гостей и сюда.

На самом деле я устраиваю небольшой ужин на следующей неделе. - Он кивнул в сторону впечатляющих небоскребов. - Хочу похвастаться своей квартирой.

Она надела фартук, и Лукас вздохнул.

- Тебе обязательно его носить? Этот фартук не очень подходит для обслуживания гостей.

- Но ты не жаловался, когда я надевала его в Дублине!

- В Дублине тебя считали слегка эксцентричным человеком, а здесь могут счесть дурочкой.

- Дурочкой? - переспросила она. - Ты так думаешь?

Он не удивился, когда она побледнела.

- Я не хотел тебя обидеть, Тара, - быстро прибавил он. - В любом случае можно все уладить.

- Да неужели? - угрюмо сказала она.

- Конечно. Походи по магазинам, купи себе новую одежду. Я оплачу все расходы.

Лукас ждал, что глаза Тары загорятся от перспективы хорошо отовариться за чужой счет. Но Тара прикусила губу, и ему показалось, что она вот-вот расплачется. Ему стало не по себе. Она поморщилась, но заговорила довольно спокойным тоном.

- Ты хочешь, чтобы я купила новую одежду и выглядела подобающим образом? - спросила она.

- Можно сказать и так. - Он посмотрел на ее непослушные кудри. - И вероятно, тебе надо что-то сделать со своими волосами.

Она выпрямилась:

- Ты хочешь, чтобы я не была похожа на себя?

- Это довольно резкое изложение того, что я только что сказал, Тара. Почему бы тебе не попытаться хоть раз измениться к лучшему?

- Похоже, ты давно над этим думаешь. - Она свирепо уставилась на него. - Ты не удосужился спросить меня, что сказал доктор, у которого я вчера была.

Лукас увидел ее обвиняющий взгляд и напрягся. Он знал, что все еще отрицает предстоящее отцовство. И он сознательно отгораживался от этой перспективы. Но нельзя закрываться от собственного ребенка. Как бы Лукас ни пытался притвориться, будто ничего не происходит. Он полагал, что однажды утром откроет глаза и обнаружит, что он - прежний Лукас, без связей и обязательств.

Но этого не случится.

А в последнее время его периодически одолевало любопытство. Тревожные обрывки мыслей о прошлом улетучивались из его головы глубокой ночью, когда он лежал в постели и хотел Тару. Он все время вспоминал последнюю строчку письма, написанного женщиной, которая обрекла его на страдания.

Его мать. За исключением того, что она не была его родной матерью, хотя всю жизнь ею притворялась. Ни одна родная мать не отнеслась бы к своему ребенку с таким пренебрежением и жестокостью. И уж точно никакая мать не оправдывала бы свое поведение самыми нелепыми отговорками. Он презрительно поджал губы. Она сделала это, потому что отчаянно нуждалась в любви мужчины, который на самом деле не хотел ее. Желание быть с Диего Гонсалесом стало для нее важнее приемного сына.

- Ладно, расскажи, что сказал доктор, - произнес Лукас.

Но его вежливый вопрос, казалось, сильнее рассердил Тару, и она ответила на него так, будто пересказала заученные слова. С ней и ребенком все в порядке, и на следующей неделе ей назначили УЗИ. Она прищурилась и посмотрела на Лукаса, как настороженная кошка.

- Ты хочешь пойти со мной, Лукас?

- Посмотрим, - уклончиво сказал он, отодвигая манжету рубашки, чтобы взглянуть на часы. - У меня назначена встреча, поэтому мне пора уходить. Ты не хочешь пройтись по магазинам?

Тара встретила его слегка нетерпеливый взгляд и попыталась убедить себя, что Лукас прав. Она была озадачена и сбита с толку, боялась будущего и не верила в настоящее. Каждое утро она просыпалась и терзалась разными эмоциями, понимая, что бравада - единственный способ выжить в этой странной ситуации.

Влечение к Лукасу только все усложняло. Если бы она знала наверняка, что не влюбится в него! Она вздохнула, потому что, по сути, не могла его винить. Он смирился, когда она отказала ему в близости, и теперь она злится от того, что он так спокойно к этому отнесся. Неужели она воображает, что он ночью постучится в ее дверь и попросит впустить его? Или что он просто войдет, не спрашивая, ляжет рядом с ней и обнимет ее?

Он снял квартиру в нескольких минутах ходьбы от Центрального парка и записал Тару на прием к замечательному акушеру в Лексингтоне, с которым она сразу же почувствовала себя непринужденно. В каком-то смысле их привычный рабочий режим просто перенесся в новую обстановку, если не считать, что здесь у Тары не было велосипеда.

Тем не менее, несмотря на то, что вроде бы все было нормально, Тара понимала: Лукас по-прежнему для нее чужой. Она знает о Лукасе Конвее столько, сколько она знала, пока они жили в Дублине. Тогда это не имело значения, но теперь она вынашивает его ребенка. Разве она не имеет права лучше его узнать?

- Если я сделаю свою внешность более привлекательной, чтобы она соответствовала твоему образу