козырьком назад, так она еще больше стала похожа на рыжего озорного мальчугана из какого-то сериала. – Давай! Тут можно купить тебе рубашку в школу!

– Кто сказал, что мне вообще нужно идти в школу? – нахмурил я черные отцовы брови, пытаясь выглядеть как можно взрослее, – что я там забыл? Я просто провожу тебя до ворот и…, – тут уголки ее губ тревожно опустились вниз, а серые глаза, до этого блестевшие энтузиазмом, вмиг потемнели. Я тут же принялся спасать положение, – …и посмотрю, сколько человек побегут заказывать у тебя пиццу!

Это был финиш – моя самая идиотская шутка за сегодня. Кира нахмурилась, ямочки на ее щеках исчезли. Я даже представил, как под рыжей шапкой густых, слегка вьющихся волос работают извилины – пару секунд она думала, как бы поострее мне ответить. Но затем сделала самое худшее, что только могла.

– Ну тогда до скорого! – мило улыбнулась она – по моей спине побежали мурашки. Такого беспомощного отчаяния я не чувствовал даже в тот момент, когда мой отец последний раз уходил в море. – Дорогу в школу я найду и сама! К тому же… не думаю, что твое присутствие увеличит количество заказов пиццы!

А вот это ты зря, девчонка! Очень зря! Самое страшное – это когда человеку больше нечего терять. И теперь, когда моя фортуна громко сказала мне «Пардон, месье!», я быстро схватил за ремень Кирину фирменную синюю сумку и резко потянул на себя. Та мгновенно соскользнула с ее плеча, оставив в недоумении свою симпатичную хозяйку – она, естественно, не ожидала от меня такой прыти и… хамства.

– Верни сейчас же! – только и успела выкрикнуть девчонка, но я уже дал такого деру, что оказался возле перекрестка. Стиснув зубы, добропорядочная работница пиццерии кинулась спасать корпоративную собственность, ворча себе под нос о том, какая вредная и нервная у нее работа и как было бы здорово меня хорошенько высечь.

Я громко и задорно смеялся, довольный тем, что теперь она бежит за мной, а не я за ней. Однако, дальше все произошло совсем не так, как ожидалось – страшные события понеслись одно за другим…

За собственным смехом я просто не услышал ее слов:

– Никита! Машина! Осторожнее! Уходи с дороги! Машина!

– Верну тебе сумку около школы! – орал я в ответ, жмурясь от яркого солнца и невольно опуская взгляд на дорогу. Буквально в паре метров от меня на мокром асфальте блестело что-то маленькое, круглое и металлическое – очень похожее на обыкновенную монету. Скорее всего – обычная мелочь, но тем не менее, я инстинктивно бросился к находке, совершенно не придавая значения крикам девчонки. Ничего не знаю, но монета моя – я же ее первый увидел! Интенсивно жестикулируя, девчонка неслась по направлению ко мне.

– Машина! Сзади! – наконец-то я расслышал ее слова.

Но было уже слишком поздно – справа от меня, яростно сигналя, по встречной полосе пронесся огромный тяжелый грузовик. Меня сбило с ног потоком горячего воздуха, в остальном я отделался лишь легким испугом. Мимо пронеслась еще пара гудящих автомобилей, как, вдруг, краем глаза я заметил пару темных быстро приближающихся силуэтов. Мотоциклы! Солнце опять зашло, и, поскольку в тучах больше никто не захотел протирать дырку, то все вокруг снова очутилось в серой пелене мелкого моросящего дождя.

– Ник! Сзади! – снова закричала Кира, летя мне на встречу.

– Мотоциклы! – ответил я, несясь к ней.

Через пару секунд мы столкнулись друг с другом прямо на том самом месте, где валялась монетка. По опасно мокрой дороге прямо на нас, обгоняя друг друга, неслась пара новеньких сверхмощных мотоциклов. Одним управлял белобрысый мальчишка в ярко-зеленой рубашке (хотел бы я себе такую позволить!). На втором сидел некто, одетый во все черное и кожаное, его темное лицо было скрыто за черной повязкой. Вот и все, что мы успели заметить.

Растерявшись, я невольно прижал Киру к себе – она мне показалась еще более маленькой и хрупкой, чем раньше, и быстро обернулся. С другой стороны, прямо навстречу мотоциклам двигался новенький серебристый автомобиль. Я тут же узнал семейный транспорт Златоновских, вспомнив отличный момент, когда я, однажды, смог проколоть ему шины. Но сейчас было не до этого. Мотоциклы и авто собирались столкнуться лоб в лоб прямо на том самом месте, где стояли мы с Кирой через пять… четыре… три… секунды.

Девчонка, полностью смирившись с неминуемой смертью под одним из шести колес, положила мне голову на грудь, плотно зажмурила свои серые глаза и крепко обняла мою загорелую шею. Но я не собирался сдаваться – моя жизнь, кажется, только наладилась, а, значит, больше всего на свете мне не хотелось умирать. На последней секунде я кое-как расцепил ее руки и что было силы оттолкнул в сторону. Ну, вышло довольно грубовато, она даже упала на асфальт, но зато ей теперь не грозило ничего кроме разбитой коленки и испорченного дня. А вот мне…

Первым мимо меня пролетел белобрысый в изумрудной рубашке. Его железный конь был гораздо быстрее, маневренней и мощнее. Каким-то невероятным образом он оказался на широком серебристом капоте авто, затем оставил резной черный след от шин на крыше и, прибавив скорость раза в два, унесся вдаль, буквально растворившись в пелене дождя. Водитель автомобиля – огромный бритоголовый амбал, позеленевший от испуга, резко крутанул руль в сторону, отчего машина стала резко разворачиваться, встала на два колеса и несомненно перевернулась бы как раз на том месте, где на асфальте сидела обездвиженная от шока Кира.

Однако, второй мотоцикл, быстрый и ловкий, как его наездник, проехался по капоту авто, кое-как стабилизировав его положение. Я еле успел отскочить в сторону… а вот и нет, меня все-таки задело бампером, и я покатился по асфальту и нечаянно налетел на Киру. Тяжело дыша от пережитого шока и все еще инстинктивно цепляясь за друг друга, мы растянулись на асфальте, провожая взглядом, петляющий по дороге автомобиль. Он резко свернул в первый же поворот, тот самый, откуда мы вышли с Кирой минут десять назад. Это был самый короткий путь к морю, который заканчивался шестиметровым обрывом в скалах. Но данный факт сейчас меня мало волновал.

Я глубоко облегченно вздохнул и тут же закашлялся, ощутив резкий запах жженой резины. По моей мокрой щеке раздалась звонкая пощечина – очевидно, благодарность за спасенную жизнь.

– Ауч! – вскрикнул я, быстро отворачиваясь – она не должна была видеть, как на моих глазах выступили слезы. Больше от обиды, чем от боли. Мой взгляд упал на что-то блестящее, круглое