Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ограде все выглядело еще более удручающе. Я запомнила ее зеленой – цветущей с мягким ковром конотопа и пестрыми клумбами цветов, которые так любила садить мама. И сейчас она мало напоминала ту самую ограду из моего детства. Голая земля, для зелени не сезон, но что-то подсказывало, это не оправдание для заброшенной территории. Крыльцо приветливо скрипнуло при моем появлении, и покосившаяся дверь без туда отворилась, впуская меня в дом-призрак. Здесь даже обои были все те же что и десять лет назад. Мы клеили их с мамой вместе, выбирая под цвет новой краски, которой покрыли полку для обуви в сенях.
Входная дверь, которую папа обивал утеплителем истрепалась, и ручка расхлябалась, когда надавила ее, входя в прихожую.
Весь коврик у входа был усеян детской обувью, и я нашла пятачок и стянула туфли, аккуратно вышагивая из островка резиновых сапог и кроссовок.
В доме было тихо. Как в гробу. Лишь изредка из зала доносился голос участкового – ровный и сосредоточенный. И ему вторил хриплый пропитый бас моего брата. Его голос я узнала сразу.
Из детской не доносилось ни звука, и я решила, что малыши спят, поэтому не стала их тревожить и прошла на кухню, и подойдя к плите поставила чайник. В доме не изменилось ничего. Никакого ремонта или улучшений не произошло – лишь ветшающая старина забытых стен и все тот же коричневый пол, покрытый слоем пыли. Саша уборкой не утруждалась. А может ей просто некогда, ведь она подрабатывает на двух работах, пока ее непутевый муж шатается по деревне в поисках бухла.
Я давно предлагала закодировать его, но Гера отмахивался, мол он не алкаш.
Услышала голоса из прихожей.
В дверном проеме показалась Саша и за ней следом вошел Паша, перехватывая мой потерянный взгляд. Он все понял без слов, считал и проанализировал, и мне до безумия до зуда в пальцах, до жжения под кожей захотелось спрятаться в его объятиях. Просто подойди и утонуть в них, чтобы не видеть эту разруху в некогда любимом месте. И не чувствовать той боли, что сжирала сейчас.
Он был во всем прав. Я не хотела сюда ехать, чтобы не видеть этой пляски на могиле моих светлых воспоминаний. Дом милый дом… Но у меня есть обязательства.
– Ир будешь чай? Я сейчас налью.
– Да, пожалуйста.
А лучше водки. Господи, да я прямо как мой брат. Яблоко от яблони.
– А вы Павел?
– Да, налейте, – ответил, все так же глядя на меня хмурым, озабоченным взглядом. Шагнул ко мне, но в кухне показался участковый и мы застыли.
– Саш, – обратился к невестке, окинув нас беглыми взглядами. – Ему надо отоспаться, а завтра в отдел явиться. Я пока документы не стал заполнять, завтра все сделаю, но он должен быть в адеквате.
– Поняла, – невестка благодарно кивнула и шагнула к мужчине в форме. – Будешь чай, Сереж?
– Нет, пойду. Если снова… повторится подобное, сразу звони, я его под арест возьму.
А потом попрощавшись мужчина вышел из комнаты и из дома, оставив после себя гнетущую тишину.
– Я сейчас… – покинула кухню не в силах больше дышать этим воздухом сырости и паленых спичек и вошла в гостиную, где сидел Гера. Брат был на стуле, наклонился вперед, опираясь согнутыми в локтях руками на колени. При моем появлении он поднял голову и рассеянно моргнул.
– Ира?
– Привет Гер.
Опустилась на край дивана и негромко продолжила.
– Так не может больше продолжаться.
– Что не может? – вспылил, соскочил со стула, я отпрянула, но не показала слабости. – Что вы все заладили: не может, не может? Я тоже человек, и у меня есть слабости! Ну люблю я выпить, и что с того? А кто не без греха? Ты вот там сидишь в своем городе денежки считаешь и шмотки себе брендовые берешь. А могла бы племянникам помочь, не видишь, как у нас тут туго с деньгами?! Ты Ира эгоистка! Еще похуже меня! И то, что я пью это…
– Ты на сына бросился своего, Гер, очнись! – Саша закричала на него, стоя в дверях, и я вздрогнула от ее хриплого голоса.
– Потому что нехрен вставать между нами, когда я с тобой разговариваю дура!
– Он меня защищал… – выдавила Саша, и я поднялась, желая обнять невестку, но брат воспринял это как угрозу и сам не понял, как замахнулся на меня от неожиданности и растерянности, чисто на автомате.
А потом начался пиздец.
Суворов скрутил его так быстро, что я не успела ничего понять. Гера пискнул, Пашка рявкнул и выволок того из комнаты и из дома, оставив нас с Сашей наедине.
Засвистел чайник, и мы с невесткой оцепенело друг на друга уставились, а потом кинулись за мужчинами.
Выскочила на крыльцо, но голос Суворова как гром заставил застыть.
– В дом, живо.
И спорить расхотелось, поэтому сгребла извивающуюся Сашу и повела в дом под предлогом налить чаю, о котором все забыли и никому он нихрен не сдался.
– А дети где? – делала голос ровным, но в косяк вцепилась обеими руками глядя в спину невестке, стоящей у плиты.
– Дома.
Этого ответа хватило, чтобы я мгновенно кинулась к двери детской и открыла, натыкаясь на две пары испуганных глаз. Малыши кинулись мне на шею, стоило войти в комнату, и я сгребла две хрупкие фигурки в объятия – старшего сына – Мишу и дочку – Алену.
– Тетя Ира! Ты приехала!
Они вторили восторженно, а я вдруг поняла, что не привезла им даже элементарного чупа-чупса. Что за нянька…
– Я ненадолго, родные.
Прижала к себе ребят и закрыла глаза, чувствуя предательские слезы и ком в горле. Безумно их любила. Они – мое всё. Жаль только, что видимся редко.
– Отлипайте от тети Иры, дайте ей хотя бы чай попить…
Саша с теплой улыбкой смотрела на нас стоя у двери, и ребята отстранились, но я не разжала объятий, все еще к ним прижимаясь.
– Я не буду чай, Саш. Лучше тут посижу.
Устроилась удобнее на полу, ребята как клещи приклеились ко мне, но я была только рада. Произошедшее в зале отошло на второй план, и я с замиранием сердца слушала рассказы малышей, наперебой болтающих о своих новостях. Саша молчала и улыбалась, глядя на просветлевшие лица ребят – двойняшек, которым в этом году предстоит идти в школу, и по-матерински млела. А я боялась упустить хоть одно слово из их рассказа, внимательно слушала и не сразу поняла, что в комнате появился еще один
