— Бронте, позволь мне кое-что как следует разъяснить тебе. — Лука был непреклонен. — На нас лежит ответственность за нашего ребенка. Ему нужны и мать, и отец. Мы сможем обеспечить ей нормальную жизнь только в том случае, если поженимся и создадим семью.

— Но я не люблю тебя, — произнесла Бронте, хотя не была уверена в том, что говорит правду. Она не знала, какие чувства испытывает к Луке. Ее охватила растерянность. Лука стремительно ворвался в жизнь Бронте и грозил лишить ее всего того, за что она цеплялась, стараясь обеспечить себе безопасность и стабильность. Ей было очень больно, когда Лука бросил ее два года назад, поэтому сейчас она пребывала в ужасе, ожидая, что он снова причинит ей боль.

— Я не требую твоей любви, — бросил он. — Мне известно множество удачных браков, основанных на взаимном уважении и общих интересах. Мы начнем именно с этого, а потом посмотрим, что получится.

Бронте с вызовом взглянула на него:

— Я надеюсь, ты не ждешь, что я стану спать с тобой, потому что я не собираюсь делать это. Если мне придется выйти за тебя замуж, то брак будет фиктивным.

Его глаза сверкали, как темные бриллианты, когда он уставился на нее в упор.

— Условия здесь ставишь не только ты, — заметил Лука. — Ты будешь моей женой в полном смысле этого слова.

Сердце Бронте нервно екнуло, когда она увидела страсть в каждой черточке его лица. Лука хочет ее, и он не собирается отказываться от своего желания. Бронте страшилась близости с Лукой потому, что была уверена: она влюбится в него снова.

— Похоже, ты уже все решил, — произнесла она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Так будет лучше, Бронте, — заверил он. — Со временем ты в этом убедишься. Я знаю, что прошу о многом, заставляя тебя переехать, но твоя мать может приезжать к нам в любое время. И ты сможешь приезжать к ней. Я не собираюсь держать тебя под замком.

Бронте принялась мерить шагами небольшое пространство комнаты.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — сказала она, прижимая руку к виску, где пульсировала напряженная жилка.

— Времени нет, — предупредил Лука. — Мы должны уладить все как можно скорее. Следует организовать свадьбу. Я хочу, чтобы церемония была пышной, как полагается.

Бронте повернулась к нему:

— Я не говорила, что выйду за тебя замуж, Лука. Не торопи меня. Я предупредила, что мне нужно время, чтобы подумать.

Он подошел к ней, и она, пытаясь отодвинуться, прислонилась к стене.

— Если ты не выйдешь за меня замуж, — размеренно проговорил Лука, — то больше никогда не увидишь свою дочь. Я достаточно ясно выражаюсь?

От негодования Бронте ощетинилась.

— Негодяй! — прорычала она. — Высокомерный, жестокий, бездушный ублюдок!

Ее глаза блестели — от ярости и ощущения разгоряченного мужского тела. Бронте понимала, что ей некуда бежать. Лука буквально прижал ее к стене. Сердце женщины забарабанило, как отбойный молоток, когда он уперся руками в стену по обе стороны от ее головы. Она нервно облизнулась и с изумлением почувствовала, как ее охватывает сильное возбуждение.

Горящий взгляд Луки опустился на ее губы, и она затаила дыхание. Когда же он наконец припал к ее губам, она ощутила бурное вожделение. Бронте разомкнула губы под напором собственнического поцелуя Луки. Ее потрясло осознание того, как сильно она его хочет. И одновременно ошеломило желание, с которым Лука целовал ее.

Продолжая целовать Бронте, он потянул вверх ее платье. Она выгнула спину, побуждая его продолжать желанные ласки.

Бронте могла бы оттолкнуть Луку. Она могла бы остановиться, пока они оба не зашли слишком далеко. Вместо этого она впилась ноготками в его ягодицы, призывая поторопиться.

Лука стремительно овладел ею прямо у стены. Бронте было наплевать, что все происходит в таком бешеном темпе. Для нее не имело значения и то, что они по-прежнему почти полностью одеты.

Его дыхание было прерывистым, когда он отошел от Бронте и принялся застегивать молнию на брюках.

— Это не должно было случиться, — мрачно сказал Лука. — Я надеюсь, что не сделал тебе больно.

Бронте расправила платье.

— Я думаю, ты хотел сделать мне больно, желая отомстить за то, что я скрывала от тебя дочь.

Его лицо исказила гримаса сожаления.

— Гнев опасен, когда он выходит из-под контроля, — произнес он. — Я не имел права так на тебя набрасываться. Мне очень жаль. Такое больше не повторится.

Бронте отошла от стены и слегка вздрогнула, ощутив боль во всем теле.

Лука сильнее нахмурился:

— Я все-таки причинил тебе боль, да?

Бронте почувствовала, что ее щеки краснеют.

— Я в порядке. Просто я давно… Ну, ты понимаешь…

Наступила неловкая тишина.

— Я тоже давно не был с женщиной, — признался он, потирая затылок.

Бронте посмотрела на Луку, не зная, верить ему или нет. Когда она познакомилась с ним, он имел репутацию плейбоя. Лука получал любую женщину, которая ему нравилась. Ни одна не могла перед ним устоять. Бронте и представить себе не могла, что Лука способен воздерживаться от секса больше двух недель. Он был слишком полон жизни, страсти и неистовства.

Лука окинул ее язвительным взглядом:

— Ты мне не веришь, да?

— Почему я должна тебе верить? — спросила она. — Ты не рассказал мне практически ничего о том, как жил два года. Насколько я знаю, у тебя было множество любовниц, которых ты менял как перчатки. Ты наверняка считаешь, что продолжительные отношения между мужчиной и женщиной — это те отношения, которые длятся дольше, чем два дня.

Мгновение Лука пристально смотрел в ее глаза, потом отвел взгляд:

— Все было не так, как ты думаешь, Бронте. У меня были другие… дела. В то время мне было не до женщин.

— Какая стоическая сдержанность! — воскликнула она, стараясь уколоть его.

Лука проигнорировал ее комментарий, подошел к небольшому книжному шкафу и взял фотографию Эллы:

— Ты говорила, что у тебя имеются ее фотографии и видеозаписи. Я хотел бы сделать копии, если ты не возражаешь.

— Конечно, не возражаю, — откликнулась Бронте. — Я привезу их завтра в отель. Большая часть фотографий хранится у мамы. Здесь не так много места.

Лука повернулся к ней и поинтересовался:

— Почему ты живешь здесь, а не в доме матери?

— Я решила, что нужно сохранить некое ощущение независимости для меня и Эллы, — объяснила она. — Моя мать, как ты видел, чрезмерно меня опекает. Она желает мне только добра, но иногда просто душит своей заботой. Я снисходительно отношусь к этому, потому что она долгое время была совсем одна. Согласившись, чтобы мы жили здесь, она пошла на своего рода компромисс. Мама всегда рядом и готова помочь мне и Элле, но все равно в наших отношениях существует определенная граница.